"Сальвадор Дали. Тайная жизнь" - читать интересную книгу автора

Крепко обнявшись, мы без конца говорили, как сбудутся наши мечты. А поцелуй
мы приберегали на минуту расставания. С растущим волнением мы ждали этого
трогательного момента. Бучакас стал для меня всем: я дарил ему свои самые
любимые игрушки. Он забирал их с нескрываемой жадностью. Когда же мои игрушки
иссякли, я стал совершать набеги и на прочие вещи: трубки и медали отца,
фарфоровые статуэтки и, наконец, большую фаянсовую супницу, которая казалась
мне чудесной и поэтичной.
Мать Бучакаса сочла, что этот подарок слишком значительный и крупный. Она
вернула супницу моей маме, которой сразу стало ясно, почему в доме все
необъяснимо пропадает. Я был страшно огорчен и горько плакал: "Я люблю
Бучакаса, люблю Бучакаса". Мама, неизменно терпеливая, успокаивала меня как
могла и купила мне роскошный альбом, в который мы вклеивали сотни
превосходных картинок с тем, чтобы, как только он заполнится, подарить его
моему любимому Бучакасу.
Но подарков становилось все меньше, да и были они теперь не столь
существенны - и внимание Бучакаса остыло. Теперь он играл с другими детьми и
в разгар этих шумных игр уделял мне минуту-другую. Полного жизни, его день
ото дня уносил от меня все дальше бешеный водоворот - и я терял своего
идиллического наперсника. Как-то вечером я сказал ему, что нашел свой шарик -
карликовую обезьянку. Этой жалкой уловкой я надеялся снова привлечь его
интерес.
И в самом деле, он стал настаивать, чтобы я показал ему обезьянку и даже
проводил меня до самых дверей моего дома, где мы спрятались у входа на
лестницу. Смеркалось. Волнуясь, я вынул платок с завернутым в него шариком
платана, подобранным в лесу. Бучакас грубо выхватил платок с шариком и
выбежал на улицу, высоко подняв свой трофей и смеясь надо мной. Потом он
бросил шарик. Я даже не выбежал подобрать его. Ведь это был не мой настоящий
шарик. Потом Бучакас плюнул несколько раз в мою сторону и ушел. Он стал моим
врагом. Я проглотил комок и затаился, чтобы выплакаться вволю.
По-моему, я опять в России, хотя на этот раз не вижу больших снегов. Веро-
ятно, лето, вечереет, какие-то люди поливают главную аллею большого парка.
Элегантная толпа, состоящая главным образом из дам, медленно прогуливается по
обеим сторонам аллеи. На помосте настраивает инструменты сверкающий военный
оркестр. Медь отбрасывает такие же ослепительные лучи, как дароносица на
деревенской мессе. Хаос звуков усиливает томительность ожидания.
В годы, когда происходит описываемая сцена, тревога доводила мня до
обмороков и всегда сопровождалась желанием помочиться, которое разрядилось
при первых набегающих тактах "Пассадобля", разрывающих закат в кровавые
лохмотья. В этот же миг неудержимая слеза обжигает уголок моего глаза - такая
же горячая, как и водопад, обрушившийся в штаны. Сегодня напряжение
удваивается оттого, что я внезапно замечаю Галючку, забравшуюся на скамью,
чтобы лучше разглядеть парад. В полной уверенности, что она тоже видит меня,
я тут же ныряю за монументальную спину какой-то кормилицы и укрываюсь от
проницательного взгляда Галючки. Меня ошеломляет наша неожиданная встреча,
мне кажется, что все вокруг расплывается и я вынужден прислонить голову к
опоре - широкой спине кормилицы. Зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, вижу
даму с обнаженными руками и с чашкой шоколада у губ(Впоследствии, в 1936
году, роясь в почтовых карточках на лотке уличного торговца с набережной
Сены, я нашел одну открытку, точно воспроизведшую мое видение: дама с
обнаженными руками и чашкой у губ. ). Испытываю удивительное чувство