"Сальвадор Дали. Тайная жизнь" - читать интересную книгу автора

воображаемой плацентой - простыней, в которую укутываюсь как можно плотнее.
Даже в самый зной я не обхожусь без простынного покрова, не могу без него
уснуть. И всегда именно в таком положении. Стоит мизинцу на ноге
переместиться чуть влево или вправо, стоит верхней губе непроизвольно
коснуться подушки - и бог-сон тут же уносится от меня. По мере засыпания тело
мое все уменьшается и наконец остается только голова, тяжелея и наполняясь
всем моим весом. Такое представление о себе (во сне) связано с памятью о
внутриутробной жизни, которую я определил бы как некую тяжесть вокруг двух
кругов - глаз. Я часто представлял сон как чудище с огромной тяжелой головой
и нитевидным телом, подпираемым для равновесия костылями реальности. Ломаются
подпорки -и мы падаем. Почти все мы испытываем это ощущение внезапного
падения в пропасть именно в то мгновение, когда целиком погружаемся в сон. А
внезапно проснувшись с бешено колотящимся сердцем, мы не сомневаемся, что это
потрясение - реминисценция изгнания из рая при рождении.
Благодаря Фрейду мы знаем об эротическом значении всего, что связано с
полетами.(Очень показательны в этом смысле занятия Леонардо.) Нет ничего
более символического, чем полеты во сне.( В отличии от явлений гравитации
полет - символ эрекции.) Современная мифология в обожествлении самолета и
парашюта видит исступленную и смехотворную иллюзию покорения неба. Все, кто
бросается в пустоту, в глубине души, между тем, хотят лишь обратного рождения
любой ценой, пусть иным способом, но остаются привязанными к пуповине,
символизируемой парашютом. Военная хитрость наподобие парашюта знакома
сумчатым животным, детеныши которых для защиты от жестокой реальности находят
временное убежище в сумке на животе матери. Так они постепенно привыкают к
внешней жизни. К таким животным я отношу и выдуманных мною сумчатых
кентавров.
Внешняя опасность во многом порождает и культивирует миражи и
представления нашей внутриутробной памяти. (Много красноречивых примеров дает
война 1939 года. В Париже во время воздушных тревог я зарисовывал скрюченные
позы зародышей, которые принимали люди в убежищах. Кроме внешней опасности,
внутриутробное ощущение давал еще и темный и сырой подвал. Люди, укрывшиеся
от бомбежки, засыпали со счастливой, почти восторженной улыбкой.)
Я вспоминаю летние грозы, от которых мы детьми прятались под столом,
покрытым скатертью, устраивали укрытия из стульев и покрывал, чтобы поскорее
спрятаться там и закрыть глаза. И когда снаружи раздавались раскаты грома,
сердце замирало от наслаждения! Сколь восхитительны воспоминания об этой
игре! Прячась в своих постройках, мы лакомились конфетами или сладкой водой,
искренне веря, что живем в другом мире. Я называл эту игру во время грозы -
"строить грот" или "играть в дядюшку Патуфэ". Дядюшка Патуфэ испокон веку был
популярнейшим героем маленьких каталонцев. Крошечный этот человечек однажды
был проглочен огромным деревенским быком, который хотел его защитить,
спрятать. Родители искали его повсюду, звали: "Патуфэ, где же ты?" Наконец он
отозвался: "Сижу я в брюхе у быка, где ни дождя, ни ветерка".
Как крошка Патуфэ, я в своих искусственных убежищах от грозы находил
множество образов, связанных с жизнью до рождения. Они появлялись, стоило
сесть на корточки и обхватить руками колени. Я свешивал голову и, раскачивая
ею из стороны в сторону, чувствовал, как кровь приливает к голове(Одна
молодая красивая мама недавно открыла мне по секрету: ее пятилетняя дочь
утверждает, что помнит, как жила на небе, которое она описывает как темное
теплое пространство, в котором она размещалась вниз головой.).