"Сальвадор Дали. Тайная жизнь" - читать интересную книгу автора

странная улыбка скользила по его губам и отчего он еле сдерживал свое
удивление. Предавался ли он морфологическому изучению моей физиономии,
оживленной волнующими меня идеями? Я получил ответ на эту загадку, когда
отправился мыть руки - при этом всегда особенно ясно видно, какие вопросы
чего стоят. Но на этот раз мне ответило зеркало. Оказывается, на протяжении
двух часов я рассуждал с молодым светилом психиатрии о трансцедентных
проблемах, забыв отклеить квадратик белой бумаги с кончика носа! И не
подозревая о смешном маленьком обстоятельстве, толковал важно, объективно и
серьезно! Какой циничный мистификатор мог бы сыграть эту роль до конца?
Мне 23 года. Я живу в доме родителей в Фигерасе и пишу красками большое
кубистское полотно у себя в мастерской. Почему-то потерялся пояс от домашнего
халата, это затрудняет движения. Время от времени я беру электрический прово-
док и обматываю его вокруг талии. Но на самом конце проводка - маленькая лам-
почка. Что ж, тем хуже, я не хочу избавляться от нее и затягиваю ее на манер
пряжки. Чуть погодя сестра предупреждает меня, что в салоне ждут визитеры,
пришедшие без моего ведома. В дурном расположении духа отрываюсь от работы и
вхожу в салон. Родители бросают неодобрительные взгляды на мой измазанный
красками халат, но не замечают лампочки, свисающей с бедра. После взаимных
представлений я сажусь. И лампочка, придавленная к креслу и моим задом, лопа-
ется с оглушительным треском бомбы...
Ах, эта память - она упорно оживляет какие-то незначительные происшествия
моей жизни, а другие опускает.
В 1928 году я читал лекцию в моем родном Фигерасе. Председательствовали
мэр и местные авторитеты. В зале было непривычно многолюдно. Свои
разглагольствования я закончил яростным: "Мадам, месье, лекция закончена".
Тон резкий, почти агрессивный. Зал не понял конца моей речи, а я был зол, что
плохо следят за ходом моей мысли. Но как только я выговорил слово
"закончена", мэр падает замертво у моих ног!
Невозможно описать, что тут поднялось, ведь этот человек был невероятно
популярен и любим всеми, кто с ним работал. Юмористические газеты утверждали,
что это я уморил его своей дикой лекцией. На самом деле его просто сразил
внезапный приступ грудной жабы.
В 1937 году я должен был читать в Барселоне лекцию "феноменальная
сюрреалистическая мистерия на ночном столике". Этот день совпал с мятежом
анархистов. Часть публики все же пришла и, слушая меня, оказалась запертой в
помещении, в котором, как и следовало, опустили железные жалюзи на окнах,
выходящих на улицу. И все время, что я говорил, был слышен прерывистый шум
перестрелки и взрыв бомб Иберийской анархической федерации.
На другой лекции в Барселоне седобородый врач в припадке безумия поднялся
из зала и хотел меня убить. Беднягу связали и вывели.
1936 год, наша квартира по улице Бекерель, 7, рядом с Сакре-Кёр. Гала на
следующее утро должны были оперировать, и ей следовало вечером прийти в
клинику. Операция очень серьезная. Несмотря на это, Гала ни в малейшей мере
не озабочена, и мы проводим часы пополудни, создавая две сюрреалистические
композиции. Она забавляется как дитя, готовя ошеломительную смесь
ингредиентов, которую потом механически напыляет. Позднее я признаю себя
побежденным, ведь ее вещь вся наполнена бессознательными аллюзиями близкой
операции. Разве не очевиден их в высшей степени биологический характер?
Металлические антенны готовятся терзать мембраны, чашка муки передает
потрясение торса, у которого петушье перо на месте грудей. Я же делал