"Сальвадор Дали. Дневник гения" - читать интересную книгу автора

или образа, который якобы "сюрреалистической манере" не соответствовал. В
действительности, я предпочитал поступать против их желаний. Им не
нравились анальные зоны - я старался надуть их и изобразить множество
таковых, в основном в макиавеллиевском духе, тщательно вуалируя. Если я
создавал сюрреалистический "объект", в котором фантазии подобного рода
отсутствовали, то символическая его функция носила анальный характер.
Чистому и пассивному автоматизму я противопоставил активный импульс своего
метода параноико-критического анализа. К тому же я противопоставлял
энтузиазм Матисса, абстрактные тенденции и ультрарегрессивную
разрушительную манеру Мейссонье. Чтобы внести изменения в мир обычных
бытовых форм, я занялся созданием предметов быта "в стиле 1900" годов,
образцы которого коллекционировали мы с Диором; увиденные "новым взглядом",
они когда-нибудь вернутся к нам.

Тогда же, когда Бретон ничего не хотел слышать о религии, я стремился,
разумеется, создать новую религию, которая будет одновременно садистской,
мазохистской и параноической. Идея этой религии пришла мне в голову после
чтения работ Огюста Конта. Может быть сюрреалисты смогут достичь того, чего
не смогли добиться философы. Но прежде всего я должен был привлечь к
мистицизму будущего верховного жреца новой религии - Андрэ Бретона. Я
пытался объяснить ему, что идеи, которые мы проповедуем, верны, но их
необходимо дополнить элементами мистического и религиозного характера. Я
полагал, что теперь мы вернемся к концепции апостольской
романо-католической религии, которая постепенно начала завладевать мною.
Бретон с улыбкой принял мои объяснения и посоветовал обратиться к
Фейербаху, философия которого, как мы теперь знаем, грешит идеалистическими
недостатками, но тогда мы не понимали этого.

Пока я изучал Огюста Конта, дабы возвести мою новую религию на надежной
основе, из нас двоих Гала оказалась большей позитивисткой, чем я. Целые дни
она проводила в живописных лавках с торговцами антиквариатом и
реставраторами, покупая кисти, лаки и все что мне было необходимо, чтобы
начать работать. Конечно, я не желал ничего и слышать о технических
вопросах, ибо творил далиниевскую космогонию с ее жареными яйцами,
повисающими без сковородок, ее галлюцинациями, светящимися кругами ауры
ангелов, с ее реминисценциями внутриутробного рая, потерянного в день моего
появления на свет. Я не успевал все это записывать подобающим образом.
Довольно уже того, что для меня все было ясно. Грядущее поколение увидит
мою работу полностью завершенной. Гала не соглашалась со мной. Как
маленькому ребенку, который плохо ест, она говорила: "Дали, малыш,
попробуй! Это что-то совершенно необычайное! Это светло-желтая краска, не
жженая. Говорят, этой краской писал Вермеер." С раздражением и неохотой я
попробовал. "Да! Эта краска недурна. Но ты ведь прекрасно знаешь, что у
меня нет времени заниматься такими пустяками. У меня есть идея! Идея,
которая потрясет весь мир и, главное, сюрреалистов. Никто не сможет
возразить что-нибудь против нее. Я уже не раз думал об этом - о новом
Вильгельме Телле! Речь идет о Ленине...Я напишу своего Ленина, даже если
меня выгонят из сюрреалистической группы. Он будет держать на руках
маленького мальчика - меня, на которого будет плотоядно взирать. Я закричу:
"Он хочет съесть меня!" Я не собираюсь сообщать об этом Бретону",- сказал