"Сальвадор Дали. Дневник гения" - читать интересную книгу автора

как трагична и типична его испанская судьба.

По пять раз в день Лорка говорил о своей смерти. Вечером он не мог лечь
спать, пока кто-нибудь из нас не "уложит его в постель". И уже лежа в
постели, он опять находил способы до бесконечности продолжать самые
трансцендентные беседы обо всей поэзии, какая только была известна в нашем
столетии. Почти всегда свои рассуждения он заканчивал разговорами о смерти
и главным образом о своей собственной смерти.

Лорка воспевал все, о чем говорил, особенно свое завещание. Он проигрывал
все, что касалось его смерти. "Смотри,- говорил он, - на что я буду похож,
когда умру". При этом он изображал нечто вроде горизонтального балетного
номера, имитирующего изломанные движения тела в момент захоронения, когда,
как в Гранаде, гроб медленно опускают по крутому склону. Затем он
показывал, как его лицо будет выглядеть через несколько дней после смерти.
И его черты, не отличавшиеся особым благообразием, вдруг начинали излучать
какую-то новую красоту и необычайную привлекательность. И тогда,
удовлетворенный впечатлением, произведенным на нас, он начинал улыбаться,
испытывая чувство триумфа при виде состояния зрителей.

Он писал:

У реки Гвадалквивир гранатово-красная борода.

В Гранаде две реки, одна из слез, другая - из крови...

Более того, в конце оды (дважды бессмертной), посвященной Сальвадору Дали,
Лорка недвусмысленно упоминал о своей кончине и просил меня не терять даром
времени, пока моя жизнь и творчество на вершине благополучия.

В последний раз я видел Лорку в Барселоне, за два месяца до гражданской
войны. Гала, ранее не знавшая его, была под глубоким впечатлением от его
вязкого и совершенного лиризма. И это впечатление было обоюдным: три дня
Лорка только и говорил о Гала. Эдвард Джеймс, не менее великий поэт,
чувствительный, словно колибри, тоже был околдован, захвачен "вязкостью"
личности Федерико. Джеймс был одет в тирольский костюм с богатой вышивкой,
в кожаные штаны и рубашку, украшенную кружевом. О нем Лорка говорил, что
это птичка колибри, разряженная, словно свифтовский вояка.

Во время нашей трапезы в ресторане крошечное, необычайно яркое насекомое
разгуливало по скатерти утиной походкой. Лорка тут же разглядел сходство с
Джеймсом, придавив букашку пальцем. Когда же он отнял его, от насекомого не
осталось и следа. Это крошечное существо - поэт, одетый в тирольские
кружева, сделал нечто такое, что изменило судьбу Лорки.

Действительно, Джеймс арендовал виллу Чимброне близ Амальфи, вдохновившего
Вагнера на создание "Парсифаля". Он пригласил Лорку и меня приехать и
оставаться столько, сколько нам заблагорассудится. Три дня мой друг
пребывал в сомнениях: ехать ему или нет? Каждую четверть часа он менял
решение. В Гранаде его отец, страдавший сердцем, боялся умереть. И Лорка