"Сальвадор Дали. Дневник гения" - читать интересную книгу автора

от этого, считая себя вольнодумцем. Особо ценя свободу мыслей, все, что
произносил, он разукрашивал страшными, цветистыми ругательствами. Когда
кто-нибудь осмеливался возразить ему, он цитировал афоризм своего друга
Габриэля Аламара: "Ругательство - лучшее украшение каталанского языка".

Я уже пытался как-то подробно описать трагическую судьбу отца. Она достойна
Софокла. Действительно, мой отец был человеком, не только вызывавшим не
только мое восхищение, но и желание подражать, несмотря на то что я
заставил его тяжко страдать. Я молил, чтобы Господь сохранил его, и думаю,
что он услышал меня, ибо последние три года жизни отца прошли под знаком
глубокого религиозного кризиса, который принес ему утешение. В этот период
детства, когда ум мой жаждал знаний, я брал в библиотеке отца только книги
по эстетике. Просматривая их, я настойчиво искал и не находил доказательств
того, что Бога нет. С невероятным терпением я читал энциклопедистов,
которых теперь считаю невыносимо скучными. Каждая страница "Философского
словаря" Вольтера являла мне доказательства несуществования Бога.

Первое знакомство с Ницше глубоко потрясло меня. Прибегая к черно-белым
тонам, он дерзко утверждал: "Бог умер!" Как?! Меня учили, что Бога нет, а
теперь мне говорят, что Он умер. Так возникли первые сомнения. На мой
взгляд Заратустра был истинным героем, величие души которого восхищало
меня, но ребячество подводило его. И я, Дали, мысленно стремился вперед.
Когда-нибудь я поднимусь выше! Через день после того, как я впервые прочел
"Так говорил Заратустра", я уже все решил для себя относительно Ницше. Это
был слабовольный человек, вполне беспомощный для того, чтобы сойти с ума. В
этих раздумьях и родился первый девиз, который стал темой всей моей жизни:
"Вся разница между сумасшедшим и мной состоит в том, что я не сумасшедший!"
Мне понадобилось три дня, чтобы освоить и законспектировать Ницше. В
результате этого пиршества только одна черта личности философа захватила
меня - его усы! Позже Федерико Гарсия Лорка, восхищенный усами Гитлера,
скажет: "Усы - трагическая константа в лице человека". И в том, что
касается усов, я вознамерился превзойти Ницше! Мои усы не будут
подавленными, катастрофическими, отягощенными вагнеровской музыкой,
аморфными! Нет! Они будут тонко очерченные, империалистические,
ультрарационалистические, указующие, как вертикальный мистицизм, как
вертикальные испанские синдикаты.

Вместо того, чтобы укрепить мой атеизм, Ницше вверг меня в сомнения
мистического свойства, достигшие кульминации в 1951 году, когда я написал
свой манифест; но, с другой стороны, его личность, философская система, его
бескомпромиссное отношение к слезливым и стерильным добродетелям
христианства способствовали становлению моих антисоциальных инстинктов и
отсутствию родственных чувств, а во внешнем проявлении - трансформации моей
наружности. После чтения "Заратустры" я отпустил баки, покрывшие щеки, и
отрастил, как у женщины, свои смоляно-черные волосы. Ницше пробудил во мне
идею Бога. Но образа, которым он заставил меня восхищаться и которым я
стал, было довольно, чтобы моя семья отвернулась от меня. Отец изгнал меня
за чрезмерно усердное изучение и слишком буквальное следование
атеистическим и анархическим учениям его книг - оттолкнул, ибо не мог
вынести моего превосходства над ним в чем бы то ни было, особенно с тех