"Леонид Дайнеко. Меч князя Вячки " - читать интересную книгу автора

желтой соломы и тихо стонал. Палачи, заметив Вячку с Холодком, встали,
поклонились им в пояс.
Жестокий был век. Жестокий и кровавый. Людей десятками и сотнями
сжигали в огромных деревянных клетках. Женщин и грудных детей сажали на кол.
Живое человеческое тело рвали клещами, протыкали спицами, распиливали
пилами, расплющивали дубовыми брусами и камнями. В Германии отрезали языки
крепостным крестьянам, в Византии вырывали глаза порфироносным императорам.
<Оставим им только глаза, чтобы оплакивать свои беды!> - такую надпись
приказал выбить на скале о своих врагах дохристианский царь Навуходоносор. В
христианский век не оставляли и глаз.
- Что выпытали? - строго глянул на палачей Вячка.
Старший палач, кивнув головой в сторону Братилы, хрипевшего на дыбе,
сказал низким простуженным голосом:
- Мураль признался, что хотел убить тебя, князь. И княжну Софью
украсть.
- А тевтон?
- Молчит. У тевтона шкура крепкая. Вячка подошел к пленному, сел перед
ним на корточки, спросил:
- Кто ты?
Тевтон глянул на него мутным взором, тихо ответил:
- Граф Гадескальк Пирмонт, божий пилигрим. Служу апостольской церкви,
рижскому епископу Альберту фон Буксвагену.
Голова его упала на грудь, в горле заклокотало, и он прохрипел, словно
в забытьи:
- Недосягаемая мечта мужчины - умереть там, где родился.
- За что ты хотел убить меня? Я князь этого города, король, по- вашему.
- Ты не король. Ты королек. Король Владимир сидит в Полоцке. Ты -
бельмо на глазу нашей церкви, а у церкви должно быть орлиное зрение, ведь
только ей дано увидеть будущее этого края.
Вячка прищурился, сжал зубы, подошел к дыбе, на которой корчился
Братило.
- Из-за чего, мураль, оделся в собачью шкуру? Хлеба и меда было мало?
Отвечай, пес.
- Грешен, - простонал Братило и зашептал окровавленными губами: - Боже,
не оставь меня... Укрепи душу мою... Дай силу...
- Ты умрешь, - сказал ему Вячка. - Ты это знаешь. Очисти душу перед
смертью. Скажи, кто прошлым летом предупредил тевтонов о том, что князь
Владимир пойдет на Ригу? Кто?
Палач начал медленно вытаскивать из печки раскаленную острую спицу.
Братило глянул на палача, на эту спицу. Он вспомнил пальцы матери, нежные,
ласковые. Когда, совсем маленький, он просыпался, мягкие пальцы матери
гладили ему щеки. Вся обессиленная плоть Братилы затрепетала перед новым
мучением, он каждой клеточкой тела ощутил, что дошел до последней черты,
после которой не выдержит, лопнет, как глиняный горшок, сердце. Он глухо
выдохнул:
- Боярин Долбня из Полоцка.
- Снимите мураля с дыбы, - приказал Вячка. - Пусть ночью дьяк
исповедует его, приготовит к смерти.
Палачи засуетились, начали сматывать, скручивать, как пауки паутину,
свои смертоносные снасти.