"Леонид Дайнеко. Меч князя Вячки " - читать интересную книгу автора

- Я о церкви, князь, говорю, - пригладил широкой ладонью свои червленые
волосы Холодок. - Не может православная вера отступить перед верой римской.
Помолись богу, святой пречистой богородице и Михаилу, архангелу божьему,
князь. Съезди в Полоцк к владыке Дионисию, а если нужно, и к киевскому
митрополиту. Пусть ударят в колокола. Пусть все услышат про беду нашу: и
Киев, и Новгород, и Псков. Стеной станем на Двине.
- Отец Степан уже там, в Полоцке, - сказал Вячка. - Он будет говорить с
владыкой.
- Поезжай сам, князь. Сам.
Холодок выговорил эти слова с такой решительностью, таким вдохновением
горели его глаза, что Вячка растерялся. Не ожидал он такой прыти от старшего
воя. Холодок мечом умеет говорить, а не словами, но тут...
- Хочешь меня в Полоцк отправить, а сам Кукейносом завладеть? -
пронзительным взглядом, раня душу, впился он в Холодка. Холодок побледнел,
потом побагровел, прикусил губу и рухнул на колени, покорно склонив
рыжеволосую голову. Широкие, обвитые кольчугой плечи его дрожали. В светлице
наступила тишина, и эта гнетущая тишина, чувствовал Вячка, с каждым
мгновением отдаляла его от верного воя.
- Встань, Холодок, - сказал он, - не к лицу полочанину стоять на
коленях. Только перед богом мы на коленях стоим.
- Князь, отпусти в Полоцк, - хрипло попросил Холодок, не поднимая
головы. - В монастырь пойду. Чернецом стану. За тебя и за Кукейнос буду
молиться.
- Встань, - будто не слышал его слов Вячка. - Не годится князю раба
своего просить, но я прошу. Забудь мои слова. Не подумавши сказал. Как
воробей, вылетело слово, и не поймаешь его. Я знаю, ты верен мне.
Холодок медленно поднялся. Бледный, ни кровинки в лице. Он все еще не
отваживался глянуть в глаза князю.
- Пошли драть перья с тевтонских гусей, - решительно и даже, казалось,
весело промолвил Вячка, широко распахнув дверь светлицы. Они спустились на
первый ярус терема, прошли по длинному узкому коридору, где на стенах днем и
ночью горели факелы. На пол от них ложились черные страшные тени,
переломленные посередине. Гулкое эхо перекатывалось под мрачными сводами. В
самом конце коридора Вячка вытащил факел из турьего рога, прибитого к стене,
и стал спускаться по неровным каменным ступеням в подземелье. Воздух тут был
спертый и очень холодный. Ощущалась близость реки - вода крупными блестящими
каплями сочилась по стенам подземного хода. Вячке вдруг подумалось, что это
плачут жалобными слезами глаза людей, много лет назад встретивших смерть в
этой кромешной тьме. Вячка ударил ногой в низенькую дубовую дверцу и вместе
с Холодком вошел в застенок.
Это был локтей на пятнадцать в длину и ширину склеп с каменным
скользким полом, очень высоким потолком. В потолок был вбит массивный
железный крюк, через который пропущены многочисленные ремни и веревки дыбы.
Печка, сложенная из круглого полевого камня, ютилась в самом углу склепа.
Там на огненно-красных головнях добела раскалялись клещи, ножи, тонкие
острые спицы.
Вспотевший палач в высоких черных кожаных сапогах, в красном переднике
отдыхал, сидя возле печки с кнутом в руках. Его подручный, широкоплечий
светловолосый здоровяк, крутил ручку коловорота, натягивая ремни дыбы, на
которой трещали кости Братилы. Тевтон с окровавленной спиной лежал на охапке