"Осаму Дадзай. Исповедь "неполноценного" человека" - читать интересную книгу автора

Как и предполагал, мои чрезвычайные старания воздались сторицей. Из
детской мне было слышно, как вернувшийся из Токио отец говорил матери:
- В магазине игрушек открываю блокнот, смотрю - написано: маска льва. А
почерк не мой. Что ж это такое? - подумал я, и понял: должно быть, штучки
идзо. Когда я спросил его, что привезти, он только улыбался и молчал. А
потом, наверное, захотелось ему все-таки маску льва, не удержался и сам
записал мне в блокнот. Парень он у нас странный... Захотел - так бы и
сказал. Я в магазине не удержался, расхохотался... Позови-ка его скорей.
Как-то я собрал в гостиной всех слуг и служанок, одного заставил
барабанить на пианино (хотя мы жили в деревне, в нашем доме было все "как у
людей"), а сам под эту какафонию плясал "индейский танец", чем ужасно смешил
всех. Брат сфотографировал этот мой танец", а когда сделали фотографии,
опять все в доме развеселились: я танцевал, обмотавшись в ситцевый платок и
там, где он расходился, виднелась моя маленькая "штучка". Видимо, и этот
эпизод можно считать моей неожиданной победой.
Ежемесячно я получал более десятка журналов для подростков, из Токио
мне слали кучи разных книг; все это я молча проглатывал, всякие там доктора
Абрак д'Абры, профессора Нонсэнсы были мне не в диковинку; начитался разных
повествований о привидениях, кучи юмористических рассказов, потешных историй
эпохи Эдо*** и другого чтива, так что с серьезной миной мог без конца
рассказывать уморительные вещи и рассмешить домашних мне не стоило труда.
Но была еще - о ужас! - школа.
Там меня начали было уважать. Но это как раз и смущало меня. Я ведь
всегда обманывал ближних своих, ведь пред оком Всевидящего и Всемогущего я
просматривался насквозь, хорошо понимал это и оттого ощущал жгучий стыд,
совершенно нестерпимый - и это называлось "быть уважаемым"... Всеведущему
известно, что "уважаемый" - обманщик, об этом от него все равно когда-нибудь
узнают люди, они поймут, что были обмануты, и тогда какова же будет их
ярость! о Боже, какой будет их месть!! Даже представить себе страшно, волосы
дыбом встают.
Уважение в школе я заработал не столько тем, что происхожу из богатой
семьи, сколько благодаря своим способностям. С детства я был хвор и часто
пропускал занятия - месяц, два, а то и чуть ли не весь учебный год; тем не
менее, когда в конце года я приезжал на рикше в школу, чтобы сдать экзамены,
оказывалось, что я едва ли не самый толковый ученик в классе. Да и когда
посещал школу, совсем не занимался, на уроках рисовал карикатуры. Потом во
время переменок показывал их, и ребята смеялись до упаду. Школьные сочинения
у меня всегда получались потешными, учителя постоянно по этому поводу делали
замечания, но я от своего не отступал. Я ведь знал, что они сами с
удовольствием читают эти мои россказни, только вслух не признаются в этом.
Однажды я написал сочинение (по своему обыкновению в чрезвычайно
грустных тонах), повествующее о том, как мать взяла меня с собой в Токио и в
дороге я сходил по маленькому в плевательницу в проходе вагона. Отдал
сочинение учителю, абсолютно уверенный, что оно его рассмешит, потом
крадучись последовал за ним к дверям учительской. Еще в коридоре учитель
достал из стопы мою тетрадку, раскрыл ее и начал хихикать. Потом я
подглядел, как в учительской он, видимо закончив читать, громко расхохотался
и стал показывать мою тетрадку другим учителям. Мне было ужасно приятно
лишний раз удостовериться в своих предположениях.
Все-таки мне удалось прослыть просто потешным малым, и таким образом