"Джеки Д'Алессандро. Лучшая жена на свете ("Регенство" #4) " - читать интересную книгу автора

нашла какую-то нишу и прислонилась к кирпичной стене, тяжело дыша. Она не
пошевелилась до тех пор, пока не стало слышно цоканье копыт по булыжной
мостовой. После этого она направилась в менее респектабельную часть города,
узкие улочки которой были ей так хорошо знакомы.
Настало время возвращаться домой.

Глава 3

Колин открыл чугунные ворота, которые вели к его городскому дому.
Туман уже спустился на землю, но здесь, в районе Гайд-парка, он был не
такой густой, как на другом конце города, где он час назад оставил мадам
Ларчмонт.
Превозмогая боль в ноге, он поднялся по каменным ступеням, и как только
он оказался перед дубовой дверью, она распахнулась, а на пороге появилась
высокая фигура человека с канделябром в руке. Колин тут же стер с лица
всякое выражение, хотя не был уверен, поможет ли это ему - дворецкий Эллис
всегда замечал все.
- Добрый вечер, милорд, - все тем же звучным голосом, который Колин
знал с детства, сказал Эллис. - Как только вы уехали, вам был доставлен
пакет. Он ожидает вас на письменном столе в библиотеке. Там же накрыт, как
обычно, ваш ужин. Не желаете ли чашку шоколада?
Эллис был в курсе всего, что происходило в доме, до мельчайших деталей,
включая детскую привычку Колина спускаться с лестниц по полированным перилам
и таскать сладости из кухни. С годами Колин отказался от катания по перилам,
но его любовь к сладкому нисколько не уменьшилась. Эллис знал и то, что
Колин никогда не отправлялся спать сразу после того, как возвращался домой.
- Нет, спасибо, - покачал он головой. - Боюсь, что сегодня мне больше
подойдет бренди.
В глазах Эллиса мелькнуло беспокойство, а его взгляд скользнул по
сапогам Колина.
- Может быть, согреть одеяло?
- Нет, Эллис. Спасибо. Достаточно бренди. Увидимся завтра утром.
- Доброй ночи, милорд.
Отказавшись от канделябра, Колин прошел по темному коридору в
библиотеку. Слава Богу, он прекрасно ориентировался в доме и был рад тому,
что в темноте можно было не смотреть на портреты предков, развешанные на
обитых шелком стенах. Он не любил на них смотреть с самого детства, всегда
чувствуя на себе их осуждающие взгляды. Они словно знали, что он задумал
какую-то шалость, и все хором напоминали ему о его долге и обязанностях,
предписанных его титулом. Как будто слова "долг" и "обязанность" и так не
вдалбливались ему каждую минуту его жизни.
В библиотеке он сразу же подошел к столу с графинами, не обращая
внимания на сильную боль в ноге. Он налил себе порядочную порцию живительной
влаги, удивившись тому, что у него дрожат руки. Он был готов приписать эту
дрожь усталости, или голоду, или чему угодно, только не тому, что было на
самом деле и в чем он не хотел признаваться. Однако он уже очень давно
понял, что лгать другим - это часть жизни, которую он сам для себя выбрал, а
вот лгать самому себе - это бесполезная трата времени.
Осушив одним глотком рюмку, он закрыл глаза, чтобы насладиться теплом
стекающей по горлу жидкости. Если бы он смог собраться с духом и мыслями, он