"Цай Цзюнь. Заклятие " - читать интересную книгу автора

никого и ничего не боится, вдруг испугался по-настоящему.
Опустилась ночная тьма.
Сюй Аньдо переключился на самую малую скорость и проехал по узенькому
переулку. В конце его он увидел речную дамбу, обсаженную деревьями.
Оказывается, он добрался до реки Сучжоу. На берегах реки ему доводилось
бывать, но это место было незнакомо. На набережной никакого движения не
было, Сюй Аньдо ехал в полном одиночестве. Колеса мотоцикла медленно
крутились, унося его в ночную темноту и полную неизвестность.
И тут он услышал слабый, приглушенный зов:
- Спасите, спасите меня!
То был его собственный голос.

4

Это было обычное для набережной Сучжоу здание. Из-за близости к реке
плата за квартиры здесь была высокой, но многим хотелось поселиться именно
здесь. Отделку среднего подъезда еще не закончили, и вечерами почти все
огромное здание оставалось темным, только на самом верху светилось одно
окно.
Только что отремонтированная квартира была совершенно пустой, без
мебели. Лишь на столе у окна стоял компьютер. Он был включен. Ло Чжоу сидел
перед ним и сочинял пьесу. Он оглянулся на часы: было около одиннадцати. С
ужина и по сей момент Ло Чжоу, выжав себя, как тюбик зубной пасты, отстучал
всего три сотни иероглифов, и эти знаки, как капли пасты, пятнали экран
монитора, то разом исчезая, то возникая снова.
Вентиляция в квартире еще не была отлажена, и Ло Чжоу обычно держал
окно открытым, позволяя речному ветерку ерошить его длинные волосы. Волосы у
него действительно были длинные, но не до такой степени, как у парней,
распускающих патлы по плечам. Добавить к этому угловатое лицо, и род занятий
нипочем не угадать.
В сущности, никаких занятий и не было. Несколько лет назад Ло Чжоу
работал редактором в одном вполне традиционном журнале, но, когда это
периодическое издание из-за падения тиража до нескольких сот экземпляров
закрылось, он стал безработным.
Ло Чжоу в принципе любил свободную и независимую жизнь. Он писал для
любых газет и журналов. Сначала его не печатали вовсе - наверное, из-за
содержания: он писал в духе Борхеса и Честертона. Затем опустился до
слезливых сентиментальных романических историй. Но окружающие по-прежнему
демонстрировали полное равнодушие к его творчеству. Некоторые даже говорили,
что понимает себя только он сам, а для других совершенно непонятен.
Ло Чжоу пришлось вернуться к реальности. Он начал писать
сентиментальные очерки, которые, хотя и назывались очерками, на самом деле
стряпались даже проще, чем дамские романчики тайваньской писательницы Лян
Яо. Стряпня оказалась нужна всем - кроме него самого, зато теперь можно было
прокормиться...
А недавно Ло Чжоу с несколькими друзьями сколотил театральную труппу, в
которой взял на себя обязанности драматурга и режиссера. Премьера первого
спектакля уже в следующем месяце, а пьеса до сих пор не дописана. Пришлось
разучивать роли по незавершенному тексту.
Днем Ло Чжоу вел репетиции в маленьком театрике, а вечером, запираясь