"Майкл Крайтон. Пожиратели мертвых (13-й воин)" - читать интересную книгу автора

В ту эпоху багдадские арабы уже были мусульманами, причем ревностными
приверженцами этой религии. Впрочем, город был всегда открыт и для людей,
которые выглядели, вели себя или молились иначе, чем местные жители. В ту
эпоху арабов никак нельзя было назвать провинциальным народом, отчего их
свидетельства, касающиеся иноземных культур, приобретают особую ценность.
Сам Ибн Фадлан, несомненно, наделен неординарным умом и
наблюдательностью. С равной заинтересованностью он описывает как детали
повседневной жизни встреченных им людей, так и их верования и представления
о мире. Многое из того, чему он становится очевидцем, кажется ему
вульгарным, диким и варварским, но он не тратит много времени на выражение
негодования по этому поводу; единожды высказав свое неодобрение, он вновь
переходит к бесстрастному рассказу о своих наблюдениях. При этом он
описывает увиденное, не прибегая к снисходительному тону.
Его манера письма может показаться довольно эксцентричной для
читателей, привыкших к западной литературной традиции; он не рассказывает
историю, которую можно было бы слушать. Нам же свойственно воспринимать как
само собой разумеющееся, что восприятие драмы в нашей культуре восходит в
первую очередь к устной традиции - живому исполнению своего сочинения бардом
перед аудиторией, часто занятой своими делами и потому нетерпеливой либо
впавшей в сонливость после обильного пиршества. Наши древнейшие эпические
истории - вроде "Илиады", "Беовульфа" или "Песни о Роланде" - создавались
для того, чтобы их исполняли певцы и сказители, чьей главной обязанностью
было развлечение присутствующей публики.
Но Ибн Фадлан был не сказителем, а писателем, и развлечение ни в коем
случае не было его основной задачей. Не входило в его обязанности и
прославление кого-либо из слушающих его властителей, равно как и повторение
в очередной раз с все новыми подробностями мифов того общества, в котором он
жил. Напротив, его рукопись представляет собой отчет посланника,
предоставляемый главе страны по возвращении из долгого путешествия; по
интонации это скорее отчет ревизора, сборщика налогов, но никак не барда;
автор проявляет себя как антрополог, а не как драматург. Зачастую он
переходит от одного фрагмента своего повествования к другому, не использовав
полностью все средства художественного описания какого-либо яркого события,
обращаясь при этом к не самым выигрышным в художественном отношении деталям,
не позволяя своим эмоциям и личному отношению воздействовать на общий четкий
и уравновешенный стиль повествования.
Эта его бесстрастность порой кажется нам сегодня даже излишней
сухостью. Читатель, не привыкший к такой скупости описания, может даже не
воспринять при беглом знакомстве с текстом всю меру наблюдательности и
талант автора. В течение долгих столетий после Ибн Фадлана существовала
другая традиция ознакомления с путевыми заметками. Путешественники, не
заботясь о правдоподобии, писали один за другим лживые, спекулятивные,
откровенно фантастические отчеты о том, что им довелось увидеть в пути.
Говорящие животные, покрытые перьями летающие люди, встречи с гигантских
размеров чудищами и единорогами - вот типичные персонажи и сюжеты подобных
путевых заметок. Всего двести лет назад вполне здравомыслящие в любом другом
отношении европейцы публиковали в своих журналах очевидную чушь о том, как
африканские бабуины организуют армии и ведут вполне осмысленные войны с
местными фермерами. Таких примеров можно привести немало.
Ибн Фаддан никогда не опускается до домыслов и спекуляций. Каждое слово