"Роберт Крайтон. Камероны " - читать интересную книгу автора

подкладывать на разгоревшиеся угли кусок за куском.
- Поосторожнее там с углем, мисс! - крикнул ей отец. - Я слышу, ты
швыряешь его в очаг, будто вагонетку нагружаешь.
- Уже все, папаня, конец.
Сегодня надо его ублажать. И она так осторожно положила в очаг
оставшиеся угли, точно украшала ими торт. Когда от очага пошло тепло, она
взяла одежду отца и повесила у огня. Куртка промерзла и, оттаивая, зашипела,
пахнуло потом и шахтой. Это она тоже переменит, когда вернется. Есть дома,
где рабочую одежду стирают каждый день; у Драмов же ее стирали раз в неделю.
Как была, босиком, она выскочила в прачечную, а когда, пройдя по
запорошенному снегом двору, вернулась в дом с зайцем и рыбой, которых там
спрятала, каменные плиты пола показались ей даже теплыми. И заяц и рыба за
ночь промерзли и, когда она бросила их на стол, глухо стукнули, точно
каменные.
- Что там еще?
- Уголь упал. Спи, спи.
- Я же сказал тебе, не трать много угля.
- Ага, папаня.
Надо ублажать отца.
А зайцу-то ведь нужно долго тушиться - зря она это затеяла; теперь
придется стряпать в парадном костюме, потому как времени одеться потом не
будет, а эдак и пятно на костюм недолго посадить. Она сбросила с себя все,
ополоснулась в питьевом котле - не беда: чего люди не знают, то и не
переживают, да и вода потом все равно прокипит, - и от тела ее даже пар
пошел, она сразу почувствовала себя свежей, чистой. Затем надела короткую
льняную сорочку, которую сшила себе на прошлой неделе, и нижнюю юбку, а
потом новый твидовый костюм, который заказала через того еврея - мистера
Лэнсберга - в Данфермлине.
"И ты отдала еврею гроши? Сама ему в руку вложила и отослала с ним в
Данферхмлин?" - сказал тогда отец.
"Да".
"И ты в самом деле думаешь за них что-то получить или еще когда его
увидеть?"
"Думаю".
"Тогда ты, значит, еще дурее, чем я считал".
Она могла и не смотреть на себя в этом костюме - она и так знала, что
он ей идет... что она в нем просто красавица. Одевшись было, она снова сняла
жакетку и в одной сорочке принялась за работу. Для такой молоденькой
девчонки у нее была довольно большая, высокая грудь, а сорочка обтягивала
ее, обрисовывая фигуру, поэтому она положила рядом с собой жакетку, чтоб
накинуть, если отец войдет в комнату: не надо его смущать. Она совсем
недавно стала такой, и ни она сама, ни отец еще к этому не привыкли.
Она быстро освежевала зайца - хорошо, что он так промерз: мясо у него
стало твердое, и шкура легко сошла. Затем разрезала его на десять кусков,
сложила их в горшок вместе с луком-пореем и картошкой и поставила тушиться,
а сама стала жарить овсянку, чтобы придать подливе гущину.
Когда с жарким было покончено, она взялась за пикшу - золотистую, с
более светлыми, цвета свежего масла, боками. Сначала она ее отварила, чтобы
вытравить запах, потом обмазала толстым слоем сметаны и поставила возле
огня, так что рыба вскоре задышала - "плоп-плоп" - на своем ложе из сметаны