"Кэтрин Коултер. Хозяин Соколиного гребня (том 2) [love]" - читать интересную книгу автора

спину. Он пошатнулся, рассмеялся и опять припал к ее губам. Потом медленно
уложил ее на тропинку, и только тут до него дошло, что под ними косогор,
что земля очень твердая и что для Чессы это будет в первый раз. Он
выругался и сел.
- Мы не можем здесь остаться. Здесь неудобно. Идем, Чесса. И,
пожалуйста, поторопись.
Он схватил ее за руку и потащил за собой, не глядя по сторонам. Все
их друзья по-прежнему пировали под открытым небом между домом и палисадом,
однако, когда Клив протащил Чессу мимо них и втянул ее за собой в дом, они
прервали трапезу. Вдогонку новобрачным раздались взрывы хохота. Старая
Альна крикнула:
- Пусти в ход язык, Клив. Женщине нравится мужской язык.
- Ха! - сказал Хафтер. - Ты, Альна, так стара, что наверняка давно
забыла, что это такое - мужской язык.
- Альна, не обращай на него внимания. Вот, выпей меду, - вмешалась
Утта и довольно хихикнула, когда Хокон погладил ее по заду.
Керзог залаял и бросился было вслед за Кливом и Чессой, однако,
вбежав в дом, тут же остановился, вскинул свою большую голову, потом
повернулся и ринулся обратно, туда, где люди ели, смеялись и кричали.
- Наконец-то, - задыхаясь, проговорил Клив; грудь его вздымалась. Он
быстро отдернул в сторону медвежью шкуру, которая закрывала вход в спальню
Рорика и Мираны, и с облегчением увидел, что они не потушили фитиль,
плавающий в плошке с маслом. Свет в спальне был мягким, неясным, воздух -
теплым и ласкающим, и рядом с ним была его жена. Она принадлежала ему по
праву.
Он поднял ее на руки и уложил на кровать, но тут же спохватился и
опять поставил ее на ноги.
- Твое платье, - пробормотал он и вместо того, чтобы расстегнуть
драгоценные броши, скреплявшие платье у нее на плечах, едва не оторвал их.
Внезапно Чесса рассмеялась:
- Дай мне раздеться самой, Клив, иначе завтра утром мне придется
просить у кого-то из женщин новое платье.
Он отступил на шаг и сорвал с себя одежду. Когда Чесса, все еще в
своей длинной полотняной сорочке, подняла на него взгляд, он стоял перед
ней совершенно обнаженный и пожирал ее глазами. Он тяжело дышал. Он не мог
взять в толк, отчего его вдруг захлестнуло такое неукротимое,
всесокрушающее желание, но ничего не мог с ним поделать. Он хотел свою
жену и возьмет ее сей же час, как только она ляжет на спину;
- О-о, - проговорила Чесса и судорожно сглотнула. - О-о, -
проговорила она опять. Теперь она видела каждый дюйм его тела, от
золотистых завитков на груди до плоского живота и еще ниже - до золотистых
зарослей в паху. Она еще раз сглотнула. - О-о.
- Чесса, прошу тебя, не медли. И не бойся! Я вмещусь в тебя легко, я
тебе обещаю, что вмещусь и что тебе это понравится. Я клянусь тебе, что
так и будет. Но поторопись же, поторопись. О боги, я не понимаю, что со
мной происходит. Прощу тебя, быстрее!
Когда полотняная сорочка упала к ее ногам, он посмотрел на нее и
застонал:
- Я хотел медленно подготовить тебя к этому. Я раззадоривал тебя весь
вечер, но, похоже, больше всего я раззадоривал сам себя, и вот что из