"Джеймс Фенимор Купер. Сатанстое" - читать интересную книгу автора

мой, и дед в свое время заседали в Совете или Общем Собрании, и однажды мой
отец даже произнес речь, которая продолжалась целых одиннадцать минут, что,
несомненно, доказывает, что ему было что сказать. И это событие до самого
дня его смерти и даже еще долго после нее было постоянно причиной великой
радости и гордости всей семьи.
Сильно содействовало возрастанию почета и уважения, какими пользовалась
наша семья, то, что и отец, и дед мой служили в регулярной армии. Чин
прапорщика даже в милиции имел известное значение, тем более в регулярной
армии. Правда, все они служили недолго в королевских войсках, но слава и
опыт, которые они успели за это время приобрести, сослужили им добрую службу
в дальнейшей их жизни. Оба они были зачислены офицерами в милицию, и мой
отец дослужился до чина майора - чина немаловажного по тогдашним понятиям.
Мать моя была голландка, по отцу Блайветт, мать же ее была из
Ван-Буссеров, которые были сродни Ван-Кортландам; мать принесла в приданое
отцу одну тысячу триста фунтов, что в 1733 году считалось очень приличным
приданым.
Я не был ни единственным, ни даже старшим сыном моих родителей. Один
брат меня опередил, родившись раньше меня, а две сестрицы явились следом за
мной; но все они умерли очень рано. Однако брат прожил достаточно для того,
чтобы отнять у меня право на имя Ивенс, имя отца, и мне пришлось
удовольствоваться именем моего деда- голландца - Корнелиус; уменьшительное
же от него было Корни, и так меня звали вплоть до восемнадцати лет все наши
белые знакомые, а мои родители вплоть до самой их смерти. Но Корни Литльпэдж
звучит вовсе не так дурно, и я надеюсь, что тот, кто прочтет эту рукопись,
найдет, что я делал этому имени честь.
Самые давние мои воспоминания связаны с Сатанстое и с семейным очагом.
В раннем детстве я часто слышал разговоры о короле Георге II, о Джордже
Клинтоне, генерале Монктоне, о сэре Чарльзе Гарди и Джемсе де Лансее и
прекрасно помню войну между французами Канады и нами в 1744 году. Мне было
тогда семь лет; дед мой был еще жив и очень интересовался военными вопросами
того времени. Хотя Нью-Йорк не участвовал в знаменитой экспедиции,
окончившейся взятием Луисбурга, тогдашнего американского Гибралтара, но
капитан Литльпэдж всем сердцем участвовал в пей, не имея возможности
участвовать как-то иначе.
Надо сказать, что между колониями Новой Англии и южными колониями не
было особенной симпатии; во всяком случае, мы, нью-йоркцы, смотрели на наших
соседей, колонистов Новой Англии, как на людей другой категории; они платили
нам тем же. Новая Англия получила свое название благодаря тому, что
английские владения на западе соприкасались с голландскими, которые отделяли
их от других колоний, также англо-саксонских. Как я заметил, в самой крови
англо-саксонской расы лежит предрасположение осмеивать и презирать другие
расы, и даже жители родной нам Англии, прибывая к нам, проявляли эту черту
по отношению к нам, нью-йоркцам, и жителям Новой Англии.
Но мой дед, как человек старого закала, не разделял этих чувств, хотя я
и не раз слышал, как он превозносил свой остров, его славу и могущество, как
настоящий чистокровный англичанин; впрочем, среди нас не было почти
человека, который бы не признавал открыто первенства Англии даже и над нами.
Я помню поездку капитана Гуго Литльпэджа в Бостон в 1745 году для
присутствия при приготовлениях к великой экспедиции. Хотя наша колония не
принимала участия в этом предприятии, тем не менее офицеры, собравшиеся на