"Джеймс Фенимор Купер. Моникины" - читать интересную книгу автора

человек потом готов уверять, что он сам видел, как все это было. Об этом
следует помнить всем нашим историкам: знание обстоятельств в одном случае
избавит их от разочарования, связанного с тем, что свидетельские показания,
добытые ценой больших усилий, окажутся опровергнутыми, а в другом - от
тяжелого и бесполезного труда. Что до меня, то взамен, как выражаются
французы, "les pieces justificatives"[ Оправдательные документы (франц.).]
для моих теорий и фактов я могу снискать доверие читателя, лишь изложив без
прикрас историю моего происхождения, рождения, воспитания и жизни до того
времени, когда мне довелось увидеть те удивительные вещи, которые мне дано
счастье поведать, а читателю - вскоре узнать.
Начну с моего происхождения, или с моей родословной. Это соответствует
естественному порядку событий, а кроме того, полезно проследить следствия до
их причин так, чтобы эта часть моего повествования внушила доверие ко всему
остальному.
Я всегда считал себя равным потомкам самых древних родов Европы, так
как немногие семьи восходят более ясно и прямо к тьме веков, чем та, к
которой принадлежу я. Мое происхождение от отца неопровержимо установлено
записью в приходской книге, равно как его собственным завещанием, и, я
думаю, никому не дано столь непосредственно доказать истинность истории
своей семьи, как мне - стоит лишь проследить жизнь моего предка назад во
времени вплоть до того часа, когда его на втором году жизни нашли пищащим от
холода и голода в приходе св. Джайльза, в Вестминстере, в Соединенном
Королевстве Великобритании. Над его страданиями сжалилась уличная торговка
апельсинами. Она накормила его хлебной коркой, согрела горячим пивом с
джином, а потом из человеколюбия отнесла его к лицу, с которым имела частые,
но враждебные встречи,- к приходскому надзирателю. Происхождение моего
предка было настолько темным, что представлялось совершенно ясным. Никто не
мог сказать, чей он, откуда взялся и что с ним будет дальше. А так как по
закону тогда не полагалось, чтобы дети умирали на улице с голоду при
подобных обстоятельствах, приходский надзиратель после надлежащих попыток
убедить некоторых из своих бездетных и добросердечных знакомых в том, что
ребенок, вот так покинутый,- особый дар провидения каждому из них в
отдельности, вынужден был передать моего отца на попечение одной из
приходских нянек-воспитательниц.
Такой исход милосердия торговки апельсинами способствовал установлению
достоверности родословной нашей семьи - ведь если бы мой достойный предок
был предоставлен на волю счастливых случайностей и великодушных капризов
частной благотворительности, я, скорее всего, был бы вынужден набросить
покров на эти важные годы его жизни, но так как он провел их в работном
доме, события, их составляющие, подтверждены неоспоримыми документами. Таким
образом, в анналах нашей семьи нет пробела; даже тот период, о котором в
жизни большинства людей известно только по сплетням и досужим россказням, в
отношении основателя моего рода заверен соответствующими записями вплоть до
того дня, когда он достиг своего предполагаемого совершеннолетия, ибо его
определили в ученики к заботливому хозяину, едва приход получил возможность
избавиться от него с неприличной поспешностью, но в согласии с законом.
Кстати, я забыл упомянуть, что торговка апельсинами, взглянув на вывеску
мясника, у двери которого был найден мой предок, весьма удачно нарекла его
Томасом Голденкалфом[Золотой теленок (англ.) ].
Это второе важное изменение в делах моего отца можно счесть предвестием