"Робин Кук. Грань риска" - читать интересную книгу автора

предложил Стентон.
- Я больше ничего не хочу, - отказалась Ким.
- Я тоже, - поддержал ее Эдвард.
- А я не ем десерта, - добавила Кэндис.
- Тогда могу развезти желающих по домам, - продолжил Стентон. - Моя
машина припаркована тут неподалеку.
- Лучше поеду на метро, - отказалась Ким.
- А мне всего несколько минут идти пешком, - сказал Эдвард.
- Тогда мы вас покидаем, - заявил Стентон.
Договорившись с Эдвардом о следующей встрече, Стентон взял Кэндис под
руку, и они пошли к машине, стоявшей на Холиок-стрит.
- Я провожу вас до метро? - спросил Эдвард.
- Буду очень рада, - ответила Ким.
Идя рядом с Эдвардом, Ким чувствовала, что он хочет что-то сказать.
Когда они дошли до угла, он заговорил.
- Это был такой приятный вечер, - произнес он, споткнувшись на звуке
"п". - Он снова слегка заикался. - Может, мы прогуляемся по Гарвард-сквер,
прежде чем вы поедете домой?
- С удовольствием, - ответила Ким. - Это будет чудесно.
Рука об руку они пошли по направлению к тому сложному переплетению
Массачусетс-авеню, Гарвард-стрит и еще нескольких улиц, которое называлось
Гарвардской площадью. Назвать это пространство площадью можно было лишь с
большой натяжкой - это было нагромождение причудливо изогнутых фасадов,
обрамлявших разнообразные по форме открытые пространства. Теплыми летними
ночами площадь преображалась и становилась похожа на средневековую ярмарку,
по которой бродили жонглеры, музыканты, поэты, фокусники и акробаты.
Стояла мягкая теплая ночь, воздух был шелковистым, казалось, его можно
пощупать руками. Высоко в небе носились, весело чирикая, козодои. Несмотря
на зарево от многочисленных огней, освещавших площадь, в темном небе можно
было разглядеть несколько звезд. Ким и Эдвард прошли по площади,
задерживаясь на несколько минут около выступавших там бродячих артистов. У
обоих после вечера остался неприятный осадок, но теперь им было хорошо
вдвоем.
- Я очень рада, что вырвалась сегодня из дома, - призналась Ким.
- Я тоже, - поддержал ее Эдвард.
Они присели на низенький каменный бордюр. Слева от них какая-то женщина
пела печальную балладу, справа группа темпераментных перуанских индейцев
играла на свирелях туземные мелодии.
- У Стентона своеобразный характер, - сказала Ким.
- Я не знаю, - отозвался Эдвард, - кто из нас был больше смущен тем,
как он себя вел, - вы или я.
Ким рассмеялась. Она чувствовала себя одинаково неловко и когда Стентон
произносил тост в ее честь, и когда он произносил тост в честь Эдварда.
- В Стентоне поражает то, что он откровенно манипулирует людьми, но
одновременно бывает мил и обаятелен, - проговорила Ким.
- Очень любопытно, как он ухитряется с этим справляться, - согласился
Эдвард. - Я бы не смог научиться этому и за миллион лет. Кстати, я всегда
был полной противоположностью Стентона. Я страшно ему завидовал и мечтал
стать хотя бы наполовину таким напористым, как он. Но я всегда отличался
застенчивостью, а временами становился занудным педантом, который теряется