ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ АРИЙСКИЕ ПАРАДОКСЫ

Арийцы, как эволюционирующая раса, гораздо более неустойчивая чем цветные корневые расы или даже межрасовые гибриды. Арийца легко загрязнить, с цветным подобное невозможно, ибо их, как статистическую совокупность, нельзя сделать хуже чем они есть, во всяком случае через сексуальные действия. Они специализировались. Но, как мы уже говорили, чтобы полностью понять работу системы нужно знать не только её внешних врагов, но и тех, кто работает на её подрыв изнутри, номинально считаясь своими. Мы единственная раса ведущая войну на двух фронтах. Ведь даже располагая максимально полной информацией о текущем состоянии расы и глубоко анализируя причины приведшие её к такому состоянию, трудно, а то и вообще невозможно сказать, кто больше виноват — цветные или сами белые? Какая энтропия больше разрушает — внешняя или внутренняя? Какой фронт важнее? Вспомним, что эволюционирующая биологическая система характеризуется не только энтропией или устойчивостью, но и таким важным свойством как самообучаемость. Но чему «самообучились» белые как система за время прошедшее ну, скажем, с момента падения Рима? Разве сейчас, через две тысячи лет, мы опять не наступаем на те же самые грабли, причем в той же последовательности как это делал Рим? Притом, что наш научно-технический уровень бесконечен в сравнении с античным. Опять приходишь к выводу, что мы открыли всё кроме самого главного, что мы ходим вокруг некоего универсального ключа которым закрыт сейф где лежит то последнее, но самое важное что нам предстоит узнать. Узнать, чтобы больше никогда не совершать многократно повторенных ошибок и не возвращаться как тот библейский пес к сброшенной им «энтропии». Возможно весь исторический процесс готовит нас к получению последнего, но самого важного звена в мозаике наших знаний, ибо получение знаний — одно, а правильное их использование — совсем другое. С позиции теории самоорганизующих систем несложно спрогнозировать какого типа будет это финальное знание, необходимое для преодоления «вечного возврата» и переходу на качественно новый уровень. Ведь что характеризовало науку вообще? Наука, с моралистических позиций, не различала понятий т. н. «добра» и «зла», т. е. вещей работающих на расу или против неё. Наука была вне этих понятий. Наука просто устанавливала факты. Факты подтвержденные опытом, а потому истинные. До определенной поры это было допустимо. Но наука не знала направления. Наука не знала принципа, по которому можно было бы управлять новыми знаниями так, чтоб они работали только на нашу систему и оборачивались бы против чужих систем. Была наука, но не было науки про саму науку. Получалось, что арийцы открыли и создали всё, но всё это обернулось против них, потому что стало достоянием всех. А вот на уровне животного мира это решить удалось, получаемые знания и технологии, животных никак не усиливают, мы их разве что переупорядочиваем для собственных нужд. Гитлеровский «Прометей человечества» начал уничтожать самого себя. Мы как бы одной ногой давили на педаль газа вселенской машины, а другой примерно с тоже силой давили на тормоз. И обоими процессами управлял мозг нашей расы! Неумение «управлять» наукой давало и дает повод для нападок клерикалов, но их доводы вообще не могут восприниматься ни с какой точки зрения, ибо религия не несёт истины и не отвечает ни на один вопрос. Нет ненужных открытий. Есть открытия опасные, причем часто эту опасность нельзя сразу обнаружить.

ХХ век совсем не случайно дал нам теорию систем и кибернетику, ведь этот век войдет в историю как век проектов, век структур созданных для достижения масштабных и, казалось бы, недостижимых результатов. Смотрите сами: коммунизм и индустриализация в СССР, фашизм в Италии, национал-социализм в Германии, создание космической индустрии, Манхэттенский проект и глобальные корпорации, а теперь и «Новый Мировой Порядок». Всё это требовало уточнения и более детального осмысления таких базовых понятий как «звенья», «связи», «надежность», «ошибка», «информация». Бессмысленно искать какую-то конкретную дату рождения как кибернетики, так и теории систем, ведь и то и другое создавали люди представляющие разные науки и разные профессии, но сам этот факт говорит о том что мы подходили к пониманию, что весь мировой процесс управляется одними и теми же законами, пусть и проявляющимися по-разному в зависимости от среды. Первой попыткой обобщить «всё» стала книга Норберта Винера «Кибернетика»[285] вышедшая в 1947 году, в которой он «поделил» мироздание на пять уровней: элементы, устройства, системы, связи, управление и информацию. Очевидно, что в данном раскладе связи характеризуют целостность системы, управление определяет выполняемые ею функции, а информация показывает её смысловое назначение. Эта книга до сих пор считается «классикой жанра», а первые двадцать лет после своего первого издания переиздавалась много раз и считалась лучшим учебником по формированию системного мышления у представителей инженерных специальностей. Винер показал, что для понимания принципа работы той или иной системы, нужно не просто досконально знать её устройство, нужно знать как она будет работать в той или иной ситуации, в предельном случае — знать все её возможные состояния.

Винер выпустил «Кибернетику» в год когда начал функционировать первый «настоящий» компьютер — «Эниак».[286] Настоящий, так как он удовлетворял требованию полноты «универсальной машины» по Тьюрингу,[287] т. е. в общем случае получал на вход программу и данные, после чего выдавал результат. Америка блестяще закончила войну — захватом мира, атомной бомбой и компьютером, причем с позиции сегодняшнего дня трудно сказать, что было важнее: бомба, захват мира или компьютер? Ведь мы уже говорили, что в третьем поколении информационная доминанта начинает превалировать, форма начинает подменять содержание. Избыточная информация заполняющая сейчас всё, показывает бессмысленность существования «наполняемых», об этом мы тоже говорили. А компьютер как раз и нужен был для ускорения обработки информации, сначала в сотни, потом — в тысячи, а теперь и в миллиарды раз. Многие важнейшие сейчас отрасли науки были бы принципиально невозможны, если бы не было компьютера, да и более сложные компьютеры не могли бы быть созданы без помощи более простых. Посмотрите на внутренности своего «компа». Его основа — т. н. «материнская плата», «motherboard». Видите расставленные на ней детали соединены тонкими медными проводниками, причем с двух сторон? А теперь посмотрите сквозь эту плату на яркий свет и вы заметите, что есть еще два внутренних слоя, плата как бы пронизана сетками проводников. Четыре слоя. Бывает и больше. Причем они сообщаются друг с другом в нужных точках через специальные металлизированные отверстия. Так вот, «разводка» этих проводников сделана на компьютере, «головой» такого не придумаешь. А посмотрите на две большие квадратные микросхемы — процессор и чипсет. Внутри у них тоже сетка проводников, только неизмеримо более сложная! В одном процессоре «Пентиум» — 5–6 миллиона элементов, причем все они должны быть соединены между собой без единой ошибки, иначе ничего работать не будет. Вы думаете какой-то инженерный мозг или даже несколько мозгов могут «держать» в себе схему состоящую из миллионов компонентов? Вот почему компьютер уже сейчас занял свою незаменимую нишу в нашем бытии и ниша эта расширяется каждый день, если не каждый час. Современный домашний компьютер качественной сборки можно считать вполне надежным, он может годами работать и безошибочно выполнять свои функции. Менее надежны т. н. «большие машины», занимающие целые помещения, ведь там деталей (и связей) в сотни раз больше, но все же и их надежность достаточно высокая. Но на заре компьютерной эры было совсем не так. «Эниак» содержал 17468 электронных ламп, 7200 полупроводниковых диодов, 1500 реле, 70000 сопротивлений, 10000 конденсаторов. А представьте, сколько это количество деталей (звеньев) имело связей! Вообразите себе это громадное количество проводов! Для сравнения могу сказать, что советский ламповый цветной четырехпудовый телевизор конца эры научно-технического прогресса коммунизма, имел 7–8 ламп, 20–30 транзисторов, 40–50 диодов и полторы сотни резисторов и конденсаторов. Причем все первые компьютеры собирались вручную! Товар, так сказать, эксклюзивный. И весил немало — 27 тонн. И потреблял соответственно — 150 киловатт.

Разумеется, что это электронное чудо (я говорю без всякой иронии — это действительно было выдающиеся устройство) часто ломалось, хотя даже при постоянных поломках экономически себя полностью оправдывало хотя бы потому, что было незаменимо.[288] Оно работало в тысячу раз быстрее чем самые быстрые вычислительные устройства того времени. Однако инженеры и математики сразу же задались вопросом: можно ли некими аппаратными приемами повысить надежность компьютера, чтобы нарушения работы какого-либо звена или совокупности звеньев не влияли на результат, чтобы они его компенсировали. За решение проблемы взялись очень многие, она того стоила, тем более что в эксплуатации находилось большое число вычислительных машин работающих на электромеханических реле, такие себе гигантские щелкающие ящики. Именно с помощью них немцы планировали рассчитывать траектории своих первых межконтинентальных ракет (компьютер Конрада Цузе), с помощью них во время войны англичанами были вскрыты коды немецких шифровальных машин — знаменитой «Энигмы» и более изощренной «Шлюссельцузатц-40» фирмы «Лоренц». Да и «Эниак» занимался совсем не мирными целями. Он тоже рассчитывал траектории, ведь бомба уже была, а межконтинентальные ракеты активно разрабатывались вывезенными с Германии инженерами.

Решение нашел в 1952 году Джон фон Нейман, также упоминаемый нами раньше как ученый получивший формулу Больцмана через квантово-механические соотношения. Фон Нейман тоже делал свой компьютер, правда не в Америке, а в Англии, закрепив за этой страной второе место в мире в области «хайтека» которое она удерживает до сих пор. Он был введен в строй в 1948 году, но в отличии от «Эниака» стал первым компьютером с современной архитектурой. В чем состояло «решение фон Неймана»? Для ответа на этот вопрос нам предстоит заглянуть в его эпохальную книгу «Probabilistic Logics and the Synthesis of Reliable Organisms from Unreliable Components»[289] («Вероятностная логика и синтез надежных организмов из ненадежных компонент»). Само это название может показаться странным непосвященному человеку, действительно, как можно создать надежное из ненадежного? Кибернетика утверждает что возможно. Нет, речь не идет о неких совершенно надежных системах, всё-таки звенья в них входящие неидеальны. Каждое звено может сломаться, речь идет о некой максимально достижимой надежности возможной в данных условиях. Вот его описание исходной ситуации: «Как механические, так и электрические устройства статистически подвержены возможности отказа в работе, то же самое, вероятно, относится также к нейронам животных. Поэтому желательно найти такую основу для наших построений, которая была бы лучшим приближением к действительности, и изучать эту новую ситуацию. Самым простым предположением относительно ошибки является следующее: с каждым основным органом [в нашем случае, орган системы — отдельный человек] связано некоторое положительное число  — вероятность того, что этот орган допускает ошибку. При этом предполагается, что ошибка появляется статистически, независимо от общего состояния схемы и от ошибок других органов. Мы тоже рассматривали человека как изолированную субстанцию, однако потом показывали как на него влияют связи в которых он запутывается все сильнее и сильнее, а в самом начале, в примере с телевизором, показали, как нарушение работы одного элемента может повлечь нарушения в работе остальных. Он дает аналогичную статистическую трактовку: «Гораздо ближе к действительности более общее определение о том, что ошибка отдельных органов статистически зависит от общего состояния схемы и друг от друга. /…/ Каждый нейрон имеет вероятность несрабатывания. /…/ Важно подчеркнуть, что трудности, которые появляются с допущением ошибок, состоят не столько в возможности получения ложной информации, сколько в том результаты вообще могут не относиться к делу».

Попытаемся, насколько это возможно, в общих чертах объяснить что именно предложил фон Нейман, тем более что сейчас в компьютерной технике разбираются многие, а её основы преподают даже в неспециализированных университетах.[290] Итак, компьютер производит обработку данных представленных в двоичной форме, т. е. в виде логических единиц и нулей. Логическая единица или логический ноль — это просто уровни напряжения, низкий (около 0 вольт) при «нуле» и «высокий» (примерно 2,4 В) при «единице». Это называется двоичной логикой или булевой алгеброй, её аппарат был разработан в середине XIX века англичанином Д. Булем. В ней числа переводятся в двоичный код по специальной формуле, а затем все операции над ними проводятся именно в двоичном коде. Элементарных операций над логическими числами всего лишь три: дизъюнкция или сложение (ИЛИ), конъюнкция или умножение (И) и инверсия или отрицание (НЕ). Каждую из этих операций реализует т. н. логический элемент и из этих элементов можно получить такие более сложные звенья как триггеры, счетчики и регистры (они осуществляют переключение, счет и хранение логических кодов); шифраторов и дешифраторов (преобразовывают коды); мультиплексоров и демультиплексоров (коммутируют шины данных). Эта техника называется цифровой и составляет один из самых интересных разделов электроники. Ни в коем случае не подумайте, что я вам здесь рассказываю какие-то сложные и заумные вещи, понятные только подготовленным профессионалам. В Советском Союзе, в 70-80-е годы, книги по цифровой электронике издавались даже для детей среднего школьного возраста и эти дети поразительно быстро вникали во все её базовые аспекты, сами проектировали логические схемы (это очень развивает мышление — говорю вам как один из таких бывших детей). Знавал я и карапузов младшего школьного возраста, которые также всё легко «схватывали». Ну да, это вам не «Война и Мир» и не какой-нибудь Бальзак с Гюго. А потом и реализовывали схемы в «железе». Именно такие малолетки «среднего и старшего школьного возраста» одними из первых в СССР обзавелись в конце 80-ых годов компьютерами самостоятельно изготовленными на базе процессоров I8080 или Z80, в то время как почти всё взрослое население не имело о компьютерной технике ни малейших представлений.[291] К сожалению, их невообразимый потенциал был слит в 90-ых годах, либо перешел к врагам — американцам. Так что если вам будет нечего делать, можете почитать детские советские книжки по цифровой технике и двоичной логике, список смотрите в примечании.

Да, так вот, любой, даже самый сложный компьютер может быть выстроен из множества логических элементов, разумеется соединенных специальными образом. К примеру вам нужно сложить числа 5 и 2. Двоичный код числа 5 — 101, а код числа 2 — 010. И там и там — три разряда. У нас 3 разряда, поэтому берем 3 логических сумматора (элемента ИЛИ) с двумя входами (так как складываем два числа). Сумматор-дизъюнктор имеет два входа и один выход, а числа складывает по специальному правилу, на выходе мы получаем трехразрядный код 111 — код числа 7. Если вы хотите удостовериться правильно ли произведено сложение, то можете путем простейших операций сравнить полученный код с заранее «зашитым» в память кодом числа 7. Точно также можно вычитать, умножать или делить числа. Почему двоичная логика чрезвычайно удобна? Да потому что она позволяет свести самые сложные операции к множеству элементарных, пусть даже их и будет очень много (есть контакт — нет контакта). Наука не дает нам ответа как именно некоторые люди производят в уме весьма сложные операции, вроде умножения шестизначных чисел или извлечения с точностью до 3–4 знака корней n-ой степени из больших трансцендетных чисел, но факт: основа нашего головного мозга — нейрон, элементарная ячейка, могущая находиться в возбужденном или невозбужденном состоянии проводить слабые электрические импульсы или не проводить. Т. е. в общем случае иметь те же состояния что и логические элементы. Мы практически ничего не знаем о работе мозга вообще, но работа отдельного нейрона изучена достаточно хорошо. И совсем неудивительно что Росс Эшби был нейрофизиологом, а фон Нейман и Винер серьезно интересовались принципами работы мозга. В своей книге фон Нейман вообще постоянно перескакивает с элементов и реле на нейроны. И действительно, возьмите обычное реле. Подайте на обмотку напряжение («логическую единицу»), контакты замкнуться, лампочка загорится, «истинный» сигнал пройдет.

А можно сделать наоборот — при подаче напряжения реле будет не замыкать, а размыкать контакты. Т. е. при подаче «1», на выходе будет «0», а при подаче «0» (т. е. при отсутствии управляющего сигнала) на выходе будет «1». Это и есть инверсия. Неудивительно, что первые электрические вычислительные машины были собраны на реле, которые могли включаться-выключаться несколько десятков раз в секунду. Потом в них ввели электронные лампы, которые тоже «включались-выключались», но уже сотни тысяч раз в секунду. Теперь транзисторы могут делать то же самое сотни миллионов и миллиарды раз в секунду. Ну и очевидно, что если сложная вычислительная операция разбивается на множество простых и её с огромной скоростью выполняют тысячи быстродействующих элементов мы можем получить прибавку к ускорению операций во много-много порядков. А если размер быстродействующих элементов — нанометры, то вполне мощный компьютер может легко разместиться в кармане. Или в мобильном телефоне.

Но лампы и особенно реле работали крайне ненадежно в сравнении с современными комплектующими. Контакты реле залипали или наоборот обгорали, у них обламывались подвижные части, иногда они оказывались подверженными воздействию помех и т. п. Понятно, что надежность реле как элементарных звеньев стремились повысить насколько это в принципе было возможно, но этих реле были тысячи и десятки тысяч, поэтому вероятность ненадежного срабатывания всё равно была высокой, именно за счет численности. Ненадежность оказывалась неизбежностью и фон Нейман предварительно отметил что: «…ошибка рассматривается не как исключительное событие, результат или причина какой-то неправильности, но как существенная часть рассматриваемого процесса. Значение понятия ошибки в синтезировании автоматов вполне сравнимо со значением обычно учитываемого фактора правильной логической структуры которая имеется в виду». Иными словами, если мы представляем себе какими именно будут ошибки, то они не столь опасны если мы их не замечаем. Относительно вероятности ошибки вообще, он добавлял что «По убеждению автора, которого он придерживается много лет, ошибку следует рассматривать при помощи термодинамических методов, так же, как это делается с информацией в работах Сцилларда и Шеннона». Т. е. потенциально ошибаться или «срабатывать ненадежно» могут все, но с разной вероятностью.

Мы говорили, что все логические операции изначально сводятся к трем простейшим — сложению, умножению и вычитанию, но существует более сложные функции через которые, наоборот, можно выразить все простейшие, т. е. вместо трех простейших, мы получаем одну, но немного более сложную. Одной из таких функций является т. н. «штрих Шеффера» или «отрицание конъюнкции» (И—НЕ). Фон Нейман математически доказал, что с помощью элементов, реализующих «штрих Шеффера» даже при том что каждый элемент функционирует ненадежно, тем не менее, можно построить любую логическую функцию, которая будет надежнее чем схема сделанная из обычных элементов. Да, такая схема получается несколько избыточной, но при её оптимизации избыточность минимизируется, а в электронном варианте «штрих Шеффера» реализуется на том же числе дискретных деталей что и обычные логические элементы.

Клод Шеннон изучив выводы фон Неймана, издал уже более прикладную работу: «Надежные схемы из ненадежных реле»,[292] где не только разработал более эффективную систему в смысле числа требуемых элементов при условии надежности всей схемы, но и открыл перспективное направление исследований асимптотической оценки сложности подобных схем.

В общем, если вы не ничего из вышесказанного не поняли, что вполне допускается, объясним всё еще проще: Фон Нейман придумал своеобразный способ компенсации ошибок: «В сложной системе с длинными цепями из возбуждений-реакций возможность ошибки в основных органах делает реакцию внешних выходов ненадежной, т. е. лишает ее значения если не введен некоторый контрольный механизм, предотвращающий накопление этих основных ошибок». А накопление ошибок — это та же самая информационная энтропия, которая быстро сведёт все вычисления не нет, если ее не компенсировать.

Каждый может пусть и бессознательно, но все же сработать против системы. И ариец и неариец. А может и сработать сознательно. Это нужно постоянно иметь в виду. Но наш организм как раз и представляет такую систему, притом, что может функционировать вполне надежно. Мы приводили пример, что самый оптимальный из возможных вариантов функционирования органов достигается в молодости, хотя вести разговор об их безупречном функционировании не приходится. Т. е. период нашего максимально надежного функционирования — это просто удачное сочетание стратегий развития каждого органа которое приходится на конкретный возрастной период. Но это на уровне одного человека, «душа» которого, как известно, «потёмки» и который может «сыграть» как угодно — за себя и против себя, за свою нацию и расу или же против неё. Конечно, человек совершает эти действия под давлением тех или иных обстоятельств и почти всегда эти обстоятельства системные, а в наше время, когда количество связей резко возрастает, воздействие системы будет тоже только возрастать. Но ведь реле и лампы в компьютерах тоже ломались не просто так, поломка — всегда следствие ряда причин. Винер специально отмечал, что: «Достоинство кибернетики состоит в методе исследования сложных систем, ибо при изучении простых систем кибернетика не имеет преимуществ /…/ Предмет изучения кибернетики—способы поведения объекта: она спрашивает не «что это такое?», а «что оно делает?». Поэтому свойства объекта являются названиями его поведения. Кибернетика занимается всеми формами поведения, поскольку они являются регулярными, или детерминированными, или воспроизводимыми. Материальность не имеет для нее значения, равно как соблюдение или несоблюдение обычных законов физики». Сказанное может показаться несколько самоуверенным, но весь наш опыт показывает, что это именно так. Полезен в принципе только тот, кто работает на свою систему, в нашем случае — на свою расу (как частный вариант — на свою нацию) и можно легко доказать, что не имеют никакого значения его внутренние мотивации. Если толпы молодых и здоровых бомжей бродят по улицам и «стреляют» у прохожих деньги на еду и на выпивку, мы задаем себе кибернетический вопрос: «а что они делают?» и приходим к выводу об их тотальной избыточности, но если мы их заставляем любым энергетически выгодным способом работать на свою расу, к примеру, строить дороги или добывать руду, то теперь ответить на вопрос «а что они делают?» будет очень легко — они работают на свою расу, они не избыточны. Так, подобрав подходящую функцию для формально ненадежного элемента (бомжи), мы превращаем их в надежный. Мы повышаем их качество и повышаем качество системы. Да, скорей всего управление бомжами потребует некоторого увеличения карательного аппарата, т. е. введения незначительной избыточности, но если избыточность будет окупаться её можно допустить. А если они неспособны работать на расу в принципе, то не имеет никакого значения способ которым они будут исключены из системы. Как залипшие реле и потерявшие эмиссию лампы. И такой расклад можно провести для любой социальной прослойки. Кто-то скажет что эти модели попахивают волюнтаризмом и тоталитаризмом, но любая оптимальная организация тоталитарна по своей сути.[293] Наука отражающая законы природы ведь тоже тоталитарна, в ней допускается только то что не противоречит ее законам, иначе она тут же превращается в шарлатанство. И такой тоталитаризм вполне совмещается с духом арийской языческой свободы. Ведь свобода это не только право делать то что хочешь, это еще и способность не делать того что нельзя. Не делать того, что ведёт к собственной деградации и деградации своей расы. Второе условие гораздо важнее чем первое, ибо для его выполнения требуется сила. И как оно будет достигнуто — тоже не имеет никакого значения, ибо затраты окупятся в любом случае. Здесь любой цены не жалко.

Итак, от машин мы плавно перешли непосредственно к людям. При этом будем помнить, что всё что создали люди — от каменных орудий труда, и до современных микропроцессоров и нанотрубок, они создали «по своему образу и подобию», т. е. все эти вещи — продукты работы нашего мозга, все они выражение законов нашего мышления. И если люди додумались до того как повысить надежность компьютеров собранных на механических реле или на электронных лампах, неужели они никогда не задумывались о повышении своей собственной надежности, как на индивидуальном уровне, так и на системном? И неужели вы думаете, что человеческий случай уникальнее компьютерного? Да, человек сложнее, намного сложнее самого сложного компьютера. Да, на статистическом раскладе вероятность его «поломок» выше, но ведь и возможностей у него гораздо больше! Причем таких, какими компьютер никогда не будет обладать. Напомним, Уильям Росс Эшби, автор Закона Необходимого Разнообразия и обогативший наше системное знание таким понятием как «гомеостат» по профессии был нейрофизиологом.[294] Исследовал головной мозг как кибернетическую систему, т. е. занимался примерно тем же чем и мы. В своей книге «Конструкция мозга» он отмечал: «Такая же проблема стоит перед конструктором искусственного мозга, желающим чтобы поведение его механического мозга было адаптивным. Как может этот конструктор установить «правильные» свойства для каждой части, если правильность зависит не от поведение каждой из частей, а от взаимоотношений её с другими частями?» После чего указывает единственно правильный путь решения проблемы: «Его задача — создать надлежащую координацию между частями.[295] Мозг это делает автоматически. Какого рода машина способна к самокоординации?» Действительно, мозг это делает автоматически, поэтому если рассматривать индивида как изолированную субстанцию, его качества не имеют никакого значения. Он — вещь в себе. Допустим, сидит себе маньяк-насильник-убийца в одиночной камере, получает еду через «кормушку» в железной двери, причем вероятность его побега равна нулю. Как он сможет реализовать свои маниакальные позывы? Да никак. Он даже себя порезать не сможет, так как в камере отсутствуют режущие предметы. Но если его выпустить во внешний мир, т. е. «в систему», он станет реально опасным. Но такие «вещи в себе» настолько редкое исключение, что их можно не рассматривать, а при возрастающей плотности населения так и вовсе будут сведены на нет. Рассмотрим вариант т. н. «обычного человека».

Мы уже говорили, что сверхчеловек подразумевает исключение всего недочеловеческого, что в переводе на язык этой главы обозначает абсолютную или некую максимально достижимую возможность. Да, сейчас (мы это еще раз повторим) недочеловек в той или иной степени живет в каждом. В ком-то больше, в ком-то меньше. Человека отличает от недочеловека то, что человеческое в нем превалирует. Но кто из нас не имеет изъянов? Кто-то слабак, кто-то лентяй, кому-то не хватает воли, кому-то— мозгов, кому-то — организации, кому-то — смелости. Каждому чего-то не хватает, т. е. каждый имеет определенную степень ненадежности. Поройтесь в себе и составьте списочек своих «ненадежностей». Это полезно, это даст возможность составить план их преодоления. А ненадежность звеньев порождает ненадежность связей. У Шеннона и фон Неймана это были лампы и реле которые могли «неправильно сработать». В нашем случае — это отдельно взятый арийский индивид, который может сработать против своей арийской расы, в частном случае — против своей нации. Причем не важно как именно. Любое действие ослабляющее как самого индивида, так и его расу считается ненадежным. Типичный пример: у индивида появляется проблема (т. е. он сталкивается с неким информационным воздействием) и вместо того чтобы ее решать, он вдруг «ненадежно срабатывает» — напивается или глотает галлюциногены. Понятно, проблема от этого никак не решается, но индивид, таким образом, разрушает себя, а значит и свою расу. Как мы говорили, фон Нейман подобрал алгоритм который даже при неправильной работе звеньев обеспечивает максимально возможную надежность системы в целом. Кажется что это было несложно, ведь двоичная логика по определению имеет два состояния: «есть контакт — нет контакта», «да — нет», «единица — ноль», «провожу — не провожу». Казалось бы, у человека состояний гораздо больше, но это не совсем так. У человека тоже два состояния, два суператтрактора — воля к жизни и воля к смерти. И каждым своим действием он работает или на Бога или на сатану, на жизнь или на смерть, но никогда на две эти субстанции одновременно, ибо их цели всегда противоположны. Психоаналитики называют такие состояния «эрос» и «танатос», их также можно считать вполне изученными, правда, есть одно «но». Дело в том, что воля к жизни (эрос) и воля к смерти (танатос) считаются ими изначально одинаково сильными. Т. е. человеческое и недочеловеческое в каждом индивиде наличествует поровну. Так сказать, баланс Бога и сатаны. Такое изначальное допущение очень сильно упрощает дальнейшие выкладки (фон Нейман тоже исходил их того что ненадежность всех элементов одинакова, в его случае это было допустимо), но никак не может считаться правильным утверждением, в таком случае мы бы имели полное энтропийное равновесие и прекращение всякого развития. В технике это эквивалентно вероятности выхода детали 50 % в течение рассчитанного срока службы — цифра совершенно сумасшедшая и нереальная и если бы так было, ни одно сложное устройство в принципе бы не работало. При изначальном равенстве человеческого и недочеловеческого индивид не имел бы свободы воли, впрочем, Фрейд именно так и считал.[296] Но если человек не имеет свободы воли, то опять-таки по логике психоаналитиков он сразу и навсегда должен попасть или под «Бога» или под «сатану». Наверное, у кого-то так и происходит, в этом случае можно вести разговор, соответственно, об «абсолютно надежном» и «абсолютно ненадежном» индивиде.

Да, так вот, мы уже говорили, что смерть или по-гречески «танатос» — это в общем случае превышение некоторого предела разупорядоченности системы, в результате чего она теряет способность функционировать. Воля к смерти — это стремление разупорядочиваться и разупорядочивать. Очевидно, что маньяком или некрофилом движет воля к смерти в самой явно выраженной форме. Но они — крайние случаи и опять-таки на статистический расклад не влияют. У нормального человека воля к жизни безраздельно доминирует, но и рывки в сторону смерти тоже иногда просматриваются. Всё что в нас есть недочеловеческого — это от воли к смерти. Кто-то уже решил что это априорно плохо и в некоем идеальном случае это так, ведь сверхчеловек максимально надежен по определению. Но мы живем не в идеальных условиях, а в реальных и здесь расклады оказываются совсем другими. Еще раз напомним, как в общем случае фон Нейман формулировал ошибку «…ошибка рассматривается не как исключительное событие, результат или причина какой-то неправильности, но как существенная часть рассматриваемого процесса». Бессмысленно говорить о «преодолении недочеловека» прямо сейчас — вот мы сегодня уснём теми кем мы есть, а завтра проснемся и прямо с утра начнем принципиально новую жизнь свободную от всего недочеловеческого. В общем, такое возможно у индивидов обладающих феноменальной волей и прошедших через некое «озарение», т. е. момент, когда индивид попав в определенную ситуацию «вдруг» начинает всё понимать, даже ничего не зная, когда он в определенный момент времени начинает видеть все слабые стороны системы которая его окружает, когда он начинает видеть недочеловеческое как в самом себе, так и в тех кто его окружает. Он переживает шок, «катастрофу» и мгновенно становится другим.[297] Он становится правильным навсегда.

Но мы не сверхлюди и тем более не Боги. Если в нас есть какая-то часть от недочеловека это нужно воспринимать как данность, осмысление этого факта даст возможность управлять недочеловеческим в самом себе, а такое управление необходимое и достаточное условие личного качественного роста. Римляне говорили «власть над собой — высшая власть». Когда римляне эту власть утратили, они отдали Империю на откуп инородцам и цветным и она очень быстро погибла. В современных терминах, власть над собой — управление собственной энтропией. А управление собственной энтропией может идти только в сторону ее уменьшения — это фундаментальный принцип, это основа существования жизни. Ведь если вы утрачиваете способность к управлению, энтропия начнет управлять вами и очень скоро вас полностью разупорядочит. В общем, или вы — или вас. А как ей управлять? Давить? Можно и давить, но для этого требуется энергия, а её далеко не у всех хватает, тем более в нашем третьем поколении слабаков. Хотя давить — действительно самый лучший вариант. Он оптимальный по всем параметрам. Так в общем самые качественные и поступают. Но можно сделать проще — можно её выводить. Опять-таки вопрос — куда? Ведь повышение качества расы в целом подразумевает и управление энтропией не только на уровне отдельных звеньев (т. е. личной энтропии), но и на уровне связей. Отсюда и проистекает системная слабость арийской расы — у неё и человеческое и недочеловеческое направлено одинаково, как внутрь, так и вовне. Как на своих, так и на чужих. Как на друзей, так и на врагов. Точнее — на всех вообще, ибо градация «свой-чужой» оказывается размытой. Возникает т. н. «амбивалентность» двойственность чувств по отношению к субъекту. Мы как бы любим и ненавидим одно и то же. Мы развиваемся и уничтожаемся одновременно. Это понятие ввел в 1926 году знаменитый психиатр Э. Блейлер, но почему-то большинство приписывает его Фрейду, который наоборот всё запутал и смешал. Блейлер считал, что амбивалентность легко способна развиться в раздвоение личности, в шизофрению (введенный им термин, как и термин «аутизм»). Она так и вошла в современный психоанализ — как проявление шизофрении. Но разве не по этому пути идёт арийская раса? Мы любим Родину и ненавидим систему, хотя в нормальном варианте и то и другое должно быть нам одинаково близко. Система должна укреплять Родину, а любовь к Родине работать на улучшение системы. В реальности происходит так, что работая против системы мы рискуем убить Родину, а работая на свою Родину мы как бы автоматически работаем на систему которая убивает расу, т. е. нас. Мы любим красивых женщин вообще, но вряд ли испытываем к ним что-то кроме ненависти, когда видим, как они радостно развлекаются с цветными или межвидовыми. Мы понимаем что молодежь наше будущее, которое мы должны любить по определению (иначе зачем тогда вообще жить?), но видя эти толпы обкуренных и обожравшихся таблеток дохляков с неопределенной гендерной принадлежностью и вставленными в голову наушниками через которые в их мозг вливается дегенеративная музыка, задаешь себе вопрос: а не закончится ли глобальный «эрос» всеобщим и окончательным арийским «танатосом»? Мы испытываем практически священный трепет перед наукой, понимая, что открывая её тайны мы переходим на качественно новый уровень, но мы не можем подавить в себе смутного чувства явного неудовлетворения, видя, как высокий темп перехода, одновременно, и с еще большей скоростью, сводит на нет нашу расу как таковую, что, в общем-то, понятно — энтропия растет быстрее чем энергия, что характерно для неотрегулированных систем, её пытаются сбить нещадно эксплуатируя природные ресурсы, но неотрегулированный механизм, а именно таковой является белая раса — её основной потребитель — способен проглотить без следа любое количество энергии. Люди над этим задумываются, но не имея четкого видения системной картины начинают метаться в разные стороны. Они реально «едут мозгами», вот почему степень развитости общества сейчас прямо пропорциональна количеству психбольных в нём. Кто-то бежит в церковь, кто-то — в секту, кто-то во всем обвиняет прогресс, хотя он здесь вообще не причем, кто-то наоборот, обвиняет церковь и порожденные ею буржуазную и коммунистическую систему, превратившую нацию здоровых и сильных пахарей и воинов в безликую статистическую совокупность слуг, офисных бумагомарателей, посредников и биржевых менял. Кто-то растворяет свой мозг в алкогольных парах и наркотических инъекциях, а кто-то вообще начинает ненавидеть всё вокруг и жить по принципу «все люди — мусор». Жизнь превращается в жизнь на мусорнике, в жизнь на свалке. Отсюда, кстати, мусор выбрасываемый на улицу, раскуроченные телефонные аппараты, поломанные скамейки в парках, расписанные пошлыми выражениями стены и заплеванные подъезды. Это и есть выброс энтропии в свою систему, это типовое проявление ненависти к ней, это — проявление воли к смерти. Так все начинают работать против расы, друг против друга. Так, работая против расы, индивид работает почти всегда против себя, и всегда против своего будущего.

Еще раз вспомним Отто Вейнингера — выдающегося человека эпохи модерн — готовившегося на двадцать третьем году жизни выстрелить в себя из пистолета в квартире где в свое время жил Бетховен, и написавшего финальное двухсотстраничное предсмертное послание миру, где заявил: «я убиваю себя, чтобы не иметь возможности убивать других», предупредив человека (а судя по его эпохальной книге под «человеками» подразумевались исключительно арийцы), что он «может погибнуть только от недостатка религии и ни от чего более» («Ein Mensch kann innerlich an nichts anderem zugrunde gehen, als an einem Mangel an Religion». O. Weininger «Über die letzten Dinge»).[298] Поскольку он так и не смог найти баланс между стремлением стать частью арийской системы и невозможностью стать арийцем, отчего и покончил с собой, его констатация про религию имеет очень важное значение. Самому ему переход из иудаизма в протестантизм никак не помог, т. е. лично он ушел из жизни совсем не из-за недостатка религии. Ведь слово религия (religio) обозначает всего лишь «связь», в общепринятом смысле — связь с Богом. Вейнингер считал, что его связи «неправильные» и захотел «переключиться» на те, что по его мнению должны были оказаться «правильными». Не помогло. Впрочем, он этого не понял и не мог понять в силу целого ряда причин. Из одного тупика он тут же попал в другой. И его ученость здесь не играла абсолютно никакой роли, здесь всё определяла «конструкция», а она у него была совсем не арийская. Тут никакие алгоритмы не помогли бы. Вот почему он считал всех арийцев ненавидящих Христа преступниками. Интересно, а кого он хотел убивать? При переходе на расово-статистический уровень, «формулу самоубийства» Вейнингера можно переписать следующим образом: «раса убивает себя, чтобы не иметь возможности убивать других». Тем более интересно проследить, как перекликается возможная самоубийственная гибель арийской расы «из-за недостатка религии» и потеря возможности «убивать других». Трудно найти его пророчество которое бы не сбылось. Я не нашел. За исключением этого тезиса про «недостаток религии». Но и здесь можно всё поправить. Недостаток религии — это недостаток связи с Богом, это неправильная связь с ним. Это ошибки, это работа на сатану, работа на смерть. Но обычная логика подсказывает, что если бы мы все были правильно связаны с Богом, то и наши внутрирасовые связи должны были быть правильными. А вот этого-то как раз и нет! А значит нет и не будет правильной связи с Богом. Помните, как Христос сказал фарисеям: «кто не без греха, пусть первым бросит в нее камень»? И ведь никто не рискнул, потому что все были неправильно связаны и понимали это. За всеми тянулся хвост грехов. Интересно, что и сам Христос тоже не метнул камень в проститутку, на это наверняка были причины, хотя Библия о них скромно умалчивает. Тот же Христос, незадолго до входа в Иерусалим сказал апостолам: «возлюбите ближнего своего как самого себя, а Бога больше чем самого себя», что на уровне системы подразумевает установление правильных связей внутри расы (т. е. ближних) и, как следствие, резкий качественный скачок расы, когда она окажется чем-то несравненно большим чем мы себе в состоянии представить. Тогда и только тогда Бога станут «любить больше чем самого себя» и церкви как таковые вообще станут ненужными, а если туда и будут ходить, то не для того чтобы замаливать свои явные и мнимые грехи, ставить свечки, отдавать попам «долю малую», а потом выходить и тут же идти совершать новые грехи, говоря себе «Бог простит». Сейчас это и есть такая себе «удобная религия». Главное выдать «Богу — богово» — периодически посещать храм, повесить дома иконки, жертвовать на богоугодные дела, а в «миру» обделывать свои грязные делишки. Пытаться создавать правильные связи с Богом сохраняя неправильные связи между собой. Но это — абсурд. Это позиция слабаков пресмыкающихся перед «самым главным начальником» и одновременно ненавидящих друг друга. Кстати, я убежден, что именно поэтому арийцы периодически меняют религии, ибо рано или поздно религии обнаруживают свою полную несостоятельность. Если нашу расу таки «крышует» Бог, потому что только она в принципе способна на него работать, «крыша» в любом случае будет бесполезной если внутренние связи неотрегулированы. И никакими бдениями, молитвенными стояниями, целованием икон и поповской фофудьи, крестными знамениями и ударами головой об пол, вы здесь ничего не добьетесь. Поэтому мы и говорим, что религии в современном понимании бессмысленны и лживы, потому что они не работают на расу.

Формулу Вейнингера можно переписать в более абстрактном виде: «если система не может отрегулировать собственную энтропию (т. е. убивает себя), то она теряет способность противостоять другим системам (т. е. убивать других)». В соответствии с законом Росса Эшби она неизбежно попадет под управление другой системы. Здесь как в человеческом организме — если организм недоупорядочен или разупорядочен, то он в значительно большей степени подвержен болезням, именно поэтому старики и дети болеют чаще. Если болезнь заходит слишком далеко, то она побеждает, разупорядочивание переходит некий критический порог и наступает смерть. Мы говорили про такую болезнь как рак, которая в модели своего развития очень напоминает нашу систему, теперь обратим внимание на СПИД — синдром приобретенного иммунодефицита. Тоже знаковое заболевание. В чем её суть? Вирус убивает иммунную систему человека, после чего он умирает от первой болезни которую подхватывает, чаще всего от воспаления легких. Вирусы и микробы вызывающие болезни здесь могут рассматриваться как враги, а утрата способности к сопротивлению — как появление толерантности к врагам. Кстати, медицинские словари так и объясняют слово «толерантность» — как неспособность сопротивляться вредным микробам и вирусам, т. е. врагам организма.[299] Теперь задумайтесь, почему вы слышите это слово по сто раз на день? Причем в каких контекстах! «Толерантность к цветным», «толерантность к сексуальным меньшинствам», одним словом толерантность к тем, кто работает на разрушение организма расы. И это только начало процесса. Обратим также внимание, что толерантность — одно из любимых слов у интеллигентов. А в заключение вспомним, через кого в основном распространяется СПИД. Наркоманы, гомосеки, цветные. Круг замкнулся.

Впрочем, психиатры, введя термин «амбивалентность», указали нам и способ её «лечения». С системных позиций он легко читается — нужно направить человеческое и недочеловеческое, эрос и танатос, по разным каналам. Человеческое — на своих, недочеловеческое — на чужих. Так преодолевается внутренний конфликт, так личная энтропия и энтропия всей расы выводится в нужном направлении и тоже начинает работать на пользу. Так ненадежная машина становится надежной. А надежная арийская машина способна осуществить всё. Здесь мы опять сталкиваемся с относительностью понятия преступления, которое мы поднимали в первой части. Очевидно, что преступление (или в церковной трактовке «грех») это только то, что ослабляет расу, всё остальное таковым не считается, вот почему понятие «закон один для всех» может эффективно работать только в условиях расово и биологически однородной системы. «Преступление» направленное вовне расы, это не преступление, это — обычный сброс энтропии. Рассмотрим примеры.

Известно, что самые прочные и проверенные связи устанавливаются в критической обстановке, например, на войне, когда люди, ещё недавно совсем незнакомые, вдруг оказываются способными отдавать друг за друга жизни. А почитайте воспоминания солдат прошедших большие войны. Очень часто там можно встретить фразы типа «на фронте я встретил настоящих людей, цвет нации» или «временно оказавшись в тылу, я понял, что все лучшие сейчас на фронте». На самом деле здесь ситуация несколько другая. В общем, люди одинаковы и в тылу и на фронте, что легко доказывается приходом нового пополнения которое оказывается ничем не хуже ветеранов. Просто война формирует другое качество связей нежели тыл, потому что она — одна из самых мощных терапий против амбивалентности. На войне есть куда сбрасывать энтропию, причем по полной программе. Хотите убивать — убивайте. Хотите грабить — грабьте. Хотите насиловать — насилуйте. Вам за это ничего будет. Полный простор для реализации своих потаенных желаний, для «танатоса».[300] Да, всё это с риском для жизни, но в этом тоже большой смысл! Это усилительный эффект терапии, так как вынуждает людей прикрывать друг друга и формировать качественные связи, самые качественные из тех что можно вообразить. Так всё хорошее направляется на своих, а всё плохое — на чужих. Насколько это может быть эффективно в глобальном масштабе? Вспомним Европу XV века. Перенаселение, религиозный и феодальный террор, болезни. Раса буквально балансирует между жизнью и смертью. Один чумной 1348 год унес 25 % населения. Внутренняя энтропия постоянно растет, но для компенсации не хватает никакой энергии, ибо в Европе её мало. Отсюда бесконечные войны и междоусобицы. И тут начинается эпоха географических открытий. Белые осваивают весь мир и всюду приходят как хозяева. В Англии живет какой-нибудь Джон Смит, жалкий плебей, который находится на социальном дне и работает по 14 часов в день; переехав в Индию, он тут же превращается в Белого Господина, стоящего бесконечно выше местного населения. Так из шестерки в метрополии, он превращается в имперского человека в колонии. Так, вместо того чтобы бунтовать (и совершенно обосновано) против своих властей, он начинает защищать их интересы в колониях. И как вы думаете, на каких принципах белые захватывали мир? Неужели на принципах «толерантности к цветным» и «всеобщего братства без расовых и религиозных различий»? Ответ слишком очевиден чтобы его давать.

А что мы имеем сегодня? Притом, что один, отдельно взятый среднестатистический белый, значительно превосходит цветного, цветные наступают по всем направлениям. Иными словами, белые, будучи более надежными элементами чем цветные, как система работают абсолютно ненадежно, в то же время цветные представляют типовые надежные системы собранные из ненадежных элементов.

Рассмотрим работу типовой арийской амбивалентной ненадежной системы. Если закрыть глаза на небольшое число расистских выходок с применением физического насилия со стороны белых, а они исчисляются примерно тысячами в год, что для Европы с ее 25 миллионами цветных наверное все-таки немного, или России, где в крупнейших городах целые сектора экономики зачастую оказываются отданными на откуп межрасовым гибридам, никакого реального расового противостояния не замечаешь. Ни один белый народ не имеет некой «расовой партии», пусть не в политическом, так хотя бы в идейном смысле. Есть ультраправые партии. Есть почти везде. Во многих странах они участвуют в муниципальных, а иногда и в общегосударственных выборах. Но за них голосуют доли процента, в пиковых случаях — единицы процентов. Очевидно, что прослойка расистов отсутствует как таковая. Мне могут возразить, заявив, что опросы показывают как в том или ином регионе чуть ли не 80 % населения испытывают неприязнь, а то и вообще ненависть к конкретной инородной этнической группе. Не ставя под сомнения результаты опросов и корректность их проведения, заметим, что здесь имеет место подмена понятий не имеющая ничего общего ни с национализмом, ни тем более с расизмом.

Каждый может легко в этом убедиться, если выберет несколько индивидов априорно незнакомых с расистскими доктринами и не позиционирующих себя как расистов и попросит объяснить их причины своей ненависти к той или иной этнической группе. Например, в случае кавказцев или арабов это будет вполне стандартный набор жалоб-претензий, они-де «ведут криминальный образ жизни», «торгуют оружием и наркотиками», «насилуют наших девушек», «хамят», «вымогают деньги с предпринимателей», «захватывают рынки» и т. д. Да, всё вышесказанное имеет место. Но какой же это национализм или расизм? А если бы они не делали ничего из перечисленного репертуара? Если бы они в полном составе становились самыми добропорядочными и законопослушными гражданами, что тогда? Были бы эти самые 80 % «национализма и расизма»? Безусловно нет. Так какой же здесь национализм? Вызывает раздражение модель поведения присущая конкретным этническим группам, но какое отношение имеет раздражение моделью поведения к национальной и расовой ненависти или просто неприязни? Я уверен, что те же восемьдесят, а то и больше процентов, могут ненавидеть алкоголиков, бомжей или гомосеков, но никто ведь автоматически не зачисляет гомофоба в националисты или расисты. Как-никак, бомж или гомосек может быть не просто белым бомжом-гомосеком, но еще и расово чистым. Так что дело здесь не в национализме или расизме. И думаю что цветному гораздо охотнее сдадут квартиру или комнату, нежели грязному и вонючему бомжу.

В нормальном варианте национальная или расовая неприязнь — это априорная неприязнь к расовой или этнической группе, вне зависимости от её качеств или модели поведения. Это ненависть ко всему что она олицетворяет и ко всем кто её представляет, без различия пола, возраста, социального статуса и т. н. «вклада в культуру». Ненависть должна уравновешиваться любовью, но любовь предполагает полную определенность, об её энтропии даже нельзя говорить, любовь всегда определена. Можно сказать что она всегда равна нулю, в каждый конкретный момент времени. Любят всегда одну женщину (из всех женщин), одну Родину (из всех стран), одну расу (из всех рас) и т. п. В монотеистических религиях императивно предписывается любить Бога, хотя такое предписание явно избыточно — если адепт придерживается соответствующей религиозной системы, любовь автоматически предполагается, Бог-то один!

Ненависть, в отличие от любви, не ограничена в своей определенности, её энтропия может колебаться от нуля, в случае ненависти к единичному конкретному объекту, и вплоть до бесконечности, ведь есть множество индивидов ненавидящих абсолютно всех и всё. Людей, животных, окружающий мир, себя, да и вообще всю структуру мироздания. Поскольку расовая ненависть по определению распространяется на большую статистическую совокупность индивидов, она является лишь обычной защитной упреждающей реакцией. В нашем арийском варианте, её реальные истоки далеко не всегда вызваны аспектами межрасовых взаимодействий, но в любом случае всё сводится к одному: цветные расы — другие. Хуже или лучше — вопрос дискуссионный, хотя мы имеем и здесь свою четко выраженную позицию, но они другие, они не такие как мы, а сам факт их существования рядом с нами, их фенотип, их речь, всё их внешнее и внутреннее наполнение вызывает у нас омерзение. Как и ненависть цветных, арийская ненависть рациональна, она тоже идет еще с первобытных времен, но поскольку только ариец способен создать и оценить настоящую красоту, его расовая ненависть еще и иррациональна. И именно наличие иррациональной, то есть не объяснимой логическим путем ненависти, — важнейшая составляющая целостного арийского мироощущения. Почему почти все ненавидят слизняков, пиявок, сколопендр, шакалов, гиен? Почему многие ненавидят пауков или змей, пусть и совершенно безобидных? Почему стараются дистанцироваться от дебилов, кретинов, олигофренов, идиотов, даунов? Ведь внешне они могут отличаться от нормальных людей довольно незначительно. Именно из-за внутреннего чувства отвращения которые вызывают эти субъекты. У цветных, кстати, эти пункты отсутствуют, так как отсутствует эстетическое начало. По этой же причине ненавидят бомжей, они вроде как «грязные» и «вонючие». Поэтому аргумент «они омерзительны» по отношению к ненавистной расовой или межвидовой группе часто оказывается гораздо убойнее, нежели бессмысленное философствование и поиск причинно-следственных связей в возникновении мотивов неприязни. Эта ненависть иррациональная, а потому самая сильная и здоровая. Ненависть, как и любовь, в оптимальном арийском варианте идет как бы ниоткуда, изначально самая здоровая любовь и ненависть возникает «просто так». Но вот такой ненависти как раз и нет. Точнее — она утрачена. А еще точнее — замазана прогрессом и высоким уровнем жизни. Я проводил исследования среди людей имеющих вполне стойкое расовое мировоззрение и в частности спрашивал: имеются ли у них конкретные враги? Понятно, что враги почти у всех имелись, но ими всегда (100 % случаев!) оказывался исключительно белый контингент: начальники, родственники, знакомые, бывшие друзья, политики. Это среди расово-образованной публики. Среди необразованной результаты были такими же. Цветного или межвидового не назвал никто. Вот вам и амбивалентность. Поэтому, по состоянию на сегодняшний день, у меня не вызывает сомнений, что главный враг среднестатистического белого — другой среднестатистический белый, но никак не азиат или негр. Вот вам раскрытие парадокса: статистической расовой ненависти у белых нет, а на индивидуальном уровне объектом ненависти почти всегда является белый! Вектора ненависти расовых звеньев опять направлены в друг друга. Чему тогда удивляться? При таком раскладе мощное расовое движение в принципе невозможно. Белый хаос против упорядоченных цветных структур организованно и рационально ненавидящих белых. Само собой, какая-нибудь группировка ультраправых может провести акцию запугивания против цветного, допустим избить его, но если завтра 500 других белых придут в ресторан к этому цветному (к его родственнику, к другому цветному, что одно и то же), заправят машину на его бензоколонке, купят что-то в его магазине, то каковым окажется КПД этой акции? Не нулевой, но мизерный, а вот вклад этих пяти сотен «потребителей» в усиление гибрида расового врага — значительным. А ведь реальные числа намного больше. Опять-таки, какая здесь расовая ненависть? Здесь — серый интернационализм. Он за и против одновременно. Он амбивалентен. Он не контролирует свою энтропию, а значит идет к гибели. Ведь при ненависти такая ситуация в принципе исключена. В «развитии сюжета» мне приходилось сталкиваться с расистами обожавшими китайскую кухню, суши, сакэ или среднеазиатские «фаст-фуды» типа шаурмы, чебуреков и шашлыков. Я никаких провокационных вопросов не задавал, выводя для себя лишь схемы и соотношения. Устойчивость схемы убеждений бессознательного индивида всегда выше в том случае, если к этой схеме он пришел сам. Это никак не сужает наш простор при работе с массами в плане достижения конечного результата, но некоторые ограничения в тактике безусловно накладывает. Главное — не делать никаких первоначальных выводов. Работа должна вестись так, чтоб индивид сам пришел к нужному нам выводу, считая этот вывод своим. Эта работа не может считаться особо эффективной, так как ведётся с одним индивидом или ограниченным кругом лиц, хотя она и необходима. Реальная эффективность наступит только тогда, когда расовое чувство выйдет на первый план и превратить индивида в расиста можно будет просто произнеся несколько ключевых слов, подобно тому как колдун произносит заклинание. Помните фразу «в начале было слово»? В данном случае её можно переписать как «перед началом было слово». Причем вне зависимости от того, какими именно будут эти слова, смысловая нагрузка их будет одинакова, как и действия на которые они будут побуждать. Так энергия и энтропия расы получат возможность единственно правильной реализации.

Отсутствие у белых своей расовой системы и коллективной расовой ненависти ко всем кто от них отличается, часто делает их беззащитными перед подменой системного мышления дискретным. Очевидное расовое противостояние пытаются подменить противостоянием людей, приводя аргумент что «нет хороших или плохих рас, но есть хорошие или плохие люди». И действительно, разве среди арийцев не бывает маньяков, извращенцев и просто сволочей и подонков? И разве все цветные такие уж плохие? Теоретически можно допустить, что и среди них есть порядочные и честные. Посмотрите на современных белых правителей и некоторых правителей цветных стран. Посмотрите на что похожи формальные лидеры таких некогда великих государств как Россия, Германия, Франция, Польша, Англия. Так, директора средних фирм, не более. Ненавидящие тех кто ниже и пресмыкающиеся перед теми кто выше. Или секретари-референты при более могущественном хозяине. В сравнении с ними особенно качественно смотрятся лидеры Китая, Ирана, и даже таких второсортных латиноамериканских стран как Куба или Венесуэла. И это очень плохо. Это показатель падения могущества белых и подъема цветных, а то что сейчас в мире формально заправляет «белая Америка» пусть никого не вводит в заблуждение, особенно некоторых европейских ультраправых, считающих американских президентов прыгнувших в Белый Дом прямо с ковбойских ранчо — чуть ли не тайными или явными нацистами и верными продолжателями дела «дедушки Адольфа». Про дедушку мы, кстати, еще поговорим. Чуть позже. Да, Америка управляет, но и имперский Рим став в свое время сосредоточием всех видов деградации, тоже продолжал управлять. Белые американцы с одной стороны способны превратить любое государство в кучу радиоактивного пепла, а с другой—пресмыкаются перед местной негритянской конгрегацией и множеством других меньшинств, причем не только расовых. Вот вам и оборотная сторона величия. Вспомним, что Рим продолжал терроризировать окрестные арийские народы даже когда императорами там становились арабы и негры. Причем не менее эффективно. И в мире всё делалось по римскому шаблону, так же как сейчас делается по американскому. Что было потом вы хорошо знаете. Пришло христианство, Рим превратился в город-призрак, а белый мир на 1000 лет погрузился во мрак средневековья. Так что обольщаться влиянием «белой Америки» не стоит. Когда миром управляет одна белая страна, а не система стран это тоже опасно, так как весь мир может оказаться заложником ее амбиций, а у самих белых возникнуть искушение расправится с ней, как когда-то расправились с Римом казавшимся принципиально непобедимым. Тем более что после 1865 года Штаты нельзя назвать расовым государством в нормальном понимании этого термина.

Попытка свести противостояние рас к противостоянию личностей имеет в белом мире глубокие корни, явственно просматривающиеся еще со времен Возрождения, когда человек был поставлен в «центр бытия». Тенденция усилилась при французских просветителях и была закреплена в «Декларации прав человека и гражданина» принятой в 1790 году победившей Революцией.[301] Так формально поверженная религия была заменена абстрактным писанным законом, пусть даже очень прогрессивным на тот момент. Это было в высшей степени позитивным явлением, но вспомним, что любой закон принимается для конкретных условий и эффективность его действия зависит от того, насколько эти условия выдерживаются. Замените конституцию Гондураса конституцией Соединенных Штатов и наоборот. И что произойдет? Да ничего! Штаты останутся Штатами, а Гондурас — Гондурасом. Потому что страны — это очень сложные системы и эти системы определяют психологию людей в них проживающих. Можно составить полное досье на каждого жителя с указанием всех особенностей его характера и психологический предпочтений, а затем изучить их самым внимательным образом, и при этом остаться в полном непонимании как именно работает государство состоящее из этих людей, ибо в системе начинают проявляться свои особенные свойства которые невозможно «вычислить» изучив даже все без исключения звенья этой системы. Вспомним, как СССР занимался экспортом социализма, а Запад экспортом демократии в страны Африки или Азии и из этих затей решительно ничего не вышло. Не совмещалась демократия и социализм с системами негров и азиатов.

Это всё можно было бы рассматривать как неудачный опыт, вроде попыток обучения шимпанзе рисованию или кролика чтению стихов. Но сейчас наступаем не мы, наступают на нас. И теперь уже азиатские и африканские системы начинают взаимодействовать с нашей. Одно дело, когда вы исследуете бациллы под микроскопом, вводя в их среду другие бациллы или химические вещества и совсем другое — когда эти бациллы испытывают на вас. Понятно, что здесь от вас требуется не толерантность, а иммунитет, т. е. способность организма уничтожить эти бациллы и перестроить свою защиту так, чтоб впредь он был к ним невосприимчив.

Хорошо было тем кто двигал Возрождение и тем кто стоял во главе Просвещения. Они работали внутри белой системы и все их рассуждения не выходили за её рамки. Когда они говорили «человек», автоматически имелось в виду «белый». Вы не верите? Ну тогда посмотрите картины и скульптуры, почитайте Петрарку, Бокаччо и Эразма. Где там негры или межвидовые? А ведь в тогдашней Италии они были. Даже весьма сомнительные в расовом плане христианские святые изображены с нарочито арийскими чертами. Можно вспомнить англичанина Шекспира, написавшего своего «Отелло», где действие разворачивается в Италии, но чем всё заканчивается? Горилообразный негр душит белую красавицу. Достойный и знаковый финал. А сейчас в «национал-социалистической» Америке, где на руках у 300-миллионного населения 110 миллионов (!) стволов, кромсают книги и запрещают мультфильмы, если в них черные существа выставлены в «неподобающем виде». Да, иногда в литературе Возрождения проскакивают евреи, но сразу видишь, что они там показаны как принципиально другие существа, не имеющие ничего общего с белыми. Но и тогда был поставлен вопрос: а кого считать человеком? И мнения на этот счет сразу же разделились. Такое разделение просуществовало до начала ХХ века, пока не возобладало известное «окончательное» мнение закрепленное в т. н. «Всемирной декларации прав человека».[302]

Теперь посмотрим как эти же процессы идут в цветных системах. Очевидно, что внутри цветных стран рост энтропии сдерживается только жесточайшим законодательством и тоталитарной религией. Впрочем, законодательство может работать до определенного предела, оно имеет ограниченный запас прочности, а рост населения превращает проблему выброса энтропии чуть ли не в главную, в противном случае эти страны просто сами себя сожрут. Можно быть уверенным, что лидеры этих стран поощряют эмиграцию, ибо она снимает целый комплекс проблем, она сбивает рост энтропии. Энергия, очевидно, направляется на свои звенья, а не на те что наличествуют в стране пребывания. И пусть вас не смущает жалкий вид прибывающих легальных и нелегальных иммигрантов, у них, при всех кажущихся минусах, есть несколько очень важных плюсов, позволяющих им быстро становиться на ноги и готовить плацдарм для резкого усиления своего статуса. Ну, во-первых, у них явно выражена градация «свой-чужой». А у вас она выражена? Дальше. Такая градация, еще и замешанная на ненависти к местному населению формирует однозначно правильные и качественные связи, амбивалентность у них отсутствует, ибо есть куда «сбрасывать» ненависть. Это вы живете в мире, поэтому и связи у вас никакие, они же — в обстановке близкой к военной. Они — в тылу врага. А свой своему поневоле брат. Это — во-вторых. Вот вы попадаете в незнакомый город, например в Москву, Киев или Париж, причем без денег, допустим у вас их украли в аэропорту. Что вы будете делать? К кому пойдете? Знакомых там у вас нет. В милицию-полицию? Ну да, они вас с радостью примут, обшмонают с головы до ног, и хорошо если просто отпустят, а не попытаются задержать и «пришить дело». А, например, араб или китаец? Или кавказец? Да им просто надо будет отыскать соплеменника, а при их концентрации в больших городах это несложно, и рассказать в чем дело. Ему помогут. И пристроят и работу найдут и денег на первое время выдадут. Почему? А потому что здесь также грамотно «разрулена» любовь и ненависть, только ненависть является доминирующим чувством. Цветной соплеменник рассматривается как очередное усиливающее звено против ненавистной белой системы. В противовес ненависти здесь имеет место «любовь поневоле», но на результате это не отражается. Цветная машина в очередной раз срабатывает надежно. И я очень не завидую этому «вновь поступившему» если он вдруг решит оказаться вне своей системы, решит работать сугубо на себя, т. е. окажется заведомо «ненадежным элементом». Цветные системы безумны и беспредельны в своей ненависти и не терпят внутренней избыточности. В любом случае только на белых ему работать не дадут, это будет рассматриваться как предательство со всеми вытекающими фатальными последствиями.[303]

Правильно «разведенная» любовь-ненависть позволяет объяснить и большое число цветных в белых антифашистских и интернационалистских организациях. Цветной в своей системе может быть самый отъявленным националистом, но в белой системе, ему, понятное дело, выгодно играть в интернационализм. Так он работает на обеспечение толерантного отношение к себе, причем белые ему в этом помогают, и одновременно ослабляет врага — белую систему. Удобно? Вполне. Поэтому лучший способ лечения белого интернационалиста — перемещение в цветную систему. Мне доводилось встречать людей изначально свободных от всякого расизма, но ставших расистами столкнувшись с цветными в армии или бизнесе. Типовой облик белого антифашиста достаточно характерен. Как правило, это дети из так называемых «приличных семей», дети интеллигентов. А интеллигент — всегда предатель. Всегда. Исключений нет.

Белые тоже объединены (запутаны) в связи, но качество этих связей несколько иное. Основные связи белых — профессиональные, но профессия, даже неизбыточная, сама по себе совсем не обязательно должна работать на усиление как качества индивида, так и нашей расы, тем более что фирма вообще может принадлежать не-белым. Но даже на это можно было бы не обращать внимание, если бы белые использовали связи в своих целях, но при отсутствии расово-биологического мировоззрения это принципиально невозможно.

Мы уже говорили, что ариец принципиальный индивидуалист по природе, что есть прерогатива эволюционирующей расы. Ему нужны связи, но только для конкретной цели. «Просто так» они ему не нужны, этим он отличается от азиатов или негров обожающих кучковаться вместе, причем без всяких целей. Но одновременно, ариец, пусть и на самом примитивном уровне, сознает себя как часть некоего высшего и абсолютного закона, выражением которого является всё что его окружает. В статье Ганса Гюнтера «Религиозность нордического типа» переиздававшейся в Третьем Рейхе пять раз, совершенно верно утверждалось что: «С точки зрения индогерманцев, постоянно сражаются друг с другом божественная воля к упорядочению мира и жизни народа, к повышению уровня всего живого и антибожественная воля к разложению, к порче всех зародышей. Мидгард, мир разумного порядка, сохраняется и обновляется только благодаря постоянной отважной борьбе человека на стороне Бога против антибожественных сил, против Утгарда. Мидгард это совокупность разумного взаимодействия всех божественных законов и всей человеческой чести». Там, правда, не говорилось самого главного — стремление к упорядоченности и склонность к разрушению существует и в каждом отдельном арийце и именно здесь проходит пусть и невидимый раздел между человеком и недочеловеком внутри белой расы. В недочеловеке стремление разрушать однозначно превалирует, вот почему белое недочеловечество в принципе обречено. А в человеке? Рихард Вагнер когда-то сказал, что «если человечество погибнет, это может и не будет большой потерей, но вот если оно погибнет от рук недочеловеков, это будет позор». Недочеловечество живо только потому, что живо человечество, а по уже приводимой формулировке того же Вагнера «массовые преступления недочеловеков искупляются только кровью героев».

А.Снегов в статье «Расовый аспект в подборе кадров для этнократической организации»[304] совершенно правильно отмечал, что «Внутри организации он [человек] ищет удовлетворение своих потребностей, но при формальном подходе он лишен этого права. Сталкиваясь с невозможностью духовного роста в адекватной среде, он выполняет свои обязанности формально. Престиж организации, спаянность коллектива носят для него наносной характер. В этой системе человек все равно остается одиноким. Отчего сходят с ума американские клерки, приносящие на работу оружие? Кто-то объяснит это его нездоровой психикой, высоким уровнем агрессии и маленькими зарплатами, однако все подобные объяснения не будут удовлетворительными, потому что они не учитывают нездоровую психологическую атмосферу в разнородном коллективе.

Современные методы построения организаций основаны на административном диктате. Коллеги не испытывают друг к другу ничего, кроме карьерной ревности и сражаются за каждую толику внимания со стороны начальства. По сути, это война всех против всех, психическая и нравственная деградация. Это апофеоз той системы, которая уже многие десятилетия развивается в США и сегодня распространяется в России. Человек, для которого все вокруг чужие, не может быть счастливым, не может быть уверенным в завтрашнем дне. Он постоянно ожидает удара в спину. Он только винтик в общекорпоративной структуре». Вот вам и «война всех против всех», т. е. рост энтропии и минимум свободной энергии. Но одновременно — высокая стабильность, ибо все «обвязаны» отрицательными обратными связями.

Теперь, после всего сказанного, более детально посмотрим на сам характер связей. У белых связи вертикальные. Т. е. над белым выстроена пирамида государственной власти (тот самый «административный диктат»). Сама по себе такая форма организации имеет высочайшую эффективность в плане достижения поставленной цели, при условии что система является надежной машиной, пусть и собранной из ненадежный звеньев, а цели системы направлены на рост качества индивида. Гегелевское государство в своем высшем воплощении. Могущее разорвать врага и являющееся воплощением готовности к войне, точно так же как и индивид, воплощающий (помимо всего прочего) готовность к нанесению удара. Но в периоды упадка пирамидальная система оборачивается против индивида, она усиливает ненадежность связей, а значит и ненадежность машины. Например, цветной совершил преступление против белого. Белый, разумеется, бежит в полицию, которая в нормальном государстве в принципе способна эффективно расследовать практически любое дело. Не справится районное отделение — справится городское. Не справится городское — дело передадут более вышестоящему, где и следователи поопытнее и возможностей побольше. Если надо всю полицейскую структуру мобилизуют. И армию. И госбезопасность. Всех мобилизуют. Так в нормальном варианте работает пирамидальная организация. А в ненормальном? В ненормальном цветной дает взятку менту или чиновнику и дело против него разваливается или вообще не открывается. Вертикальная иерархия перестает действовать уже на самых нижних звеньях. Если же цветные заручатся поддержкой верхних звеньев, то можно вообще ни за что не опасаться, нижние звенья будут работать на цветных по приказу сверху.

У цветных связи горизонтальные. Там — принцип крови. Надо дать взятку, скажем, 200 тысяч. У вас есть 200 тысяч? Вряд ли. У них тоже нет. Но если каждый из 20 тысяч цветных даст по 10 долларов требуемая сумма легко наберется. 10 долларов у любого найдется и окупится такая мизерная взятка (если пересчитывать на одного человека) очень быстро. Вы и поможете её окупить. Очевидно, что при деградации государств горизонтальные связи оказываются гораздо более эффективными нежели вертикальные, которые элементарно разрушаются концентрированным «горизонтальным ударом» в один из слоев вертикали. А. Снегов в той же статье пишет: «В ситуации общего смешения главным двигателем на пути к успеху является финансовый успех, и вся иерархия мотиваций сводится к материальной составляющей человеческих потребностей. /…/ Это неудивительно, учитывая сам характер такого коллектива. Взгляды человека считаются «личным делом», никого не касающимся. Попытка обсуждения культурных и национальных привычек и традиций порождают споры и в конечном итоге разлад. Мультикультурное общество не в состоянии по-настоящему заинтересовать человека в плане удовлетворения его биологической склонности к кровным архетипам. В мешанине воззрений и традиций личность не нужна. В регулировании связей между членами коллектива играют роль правовые, финансовые, структурные соображения. Подобная общность рассматривается как некая абстрактная модель, в которой человек становится абстрактной же единицей». Как вы прекрасно понимаете, на цветных эти расклады не распространяются. Скажу больше, у них происходит нечто совершенно обратное, в регулировании их связей внутри белого социума первоочередную роль играют как раз принципы крови, а не правовые, финансовые или структурные соображения. И «мешанины воззрений» у них тоже нет.

Или возьмем гомосеков. Вы думаете мы против них потому что они используют в качестве секс-партнеров субъектов своего пола? Ну да, это несколько странно, но это только часть проблемы, причем самая начальная. Мы уже говорили, что гомосексуализм был запрещен еще на первобытном этапе существования человечества, но в третьем поколении гомосеки всегда усиливались, так как законы против них отменялись. Это даже вошло в древние предания. Вспомним, лидер греческих богов третьего поколения — Зевс — был гомосексуалистом и педофилом. Его партнер — мальчик Ганимед — в средние века изображался как гей-символ. После него никаких новых греческих богов не появилось. Появился Иисус Христос. Т. е. очевидно, что поколение гомосеков — последнее поколение. СССР был одной из последних стран в Европе где гомосекс был запрещен. Сразу по окончании Перестройки соответствующая статья была отменена и началось самое интересное. Сначала гомосеки заявили что хотят иметь свой печатный орган. Им, понятное дело, разрешили, что здесь такого? У нас ведь свобода печати! Пусть издают газетку для своих. Потом они захотели иметь свои ночные клубы, чтобы было где тусоваться. Им тоже разрешили. Потом появилось еще много чего с приставкой «гей». Гей-сауны, гей-бары, магазины одежды для геев и т. д. На Западе, где эмансипация гомосеков началась несколько раньше, им уже разрешили регистрировать однополые браки. Причем церковь их освящает! В некоторых странах они имеют право усыновлять детей. Вы бы хотели вырасти в семье двух гомосеков? Сейчас они могут легально пропагандировать свою ориентацию даже среди детей, как в виде лекций, так и в виде наглядной продукции — журналов, комиксов и пр. Сейчас они проводят гей-парады. Во многих учебных заведениях гомосеки получают прибавки к стипендии. Да, мы забыли сказать, что «официальной медициной» гомосексуализм давно исключен из числа «отклонений». На очереди — создание политических партий по гей-признаку. А партия — это орудие борьбы за власть. Но обратите внимание — никакой «вертикали гомосеков» тоже не существует. Есть председатели разного рода гей-обществ, есть лица авторитетные в гей-тусовках, но это не совсем то. Они не могут приказывать или обязывать, значит вертикали — нет. Но она и не нужна. Субкультура геев развивается мощным темпом и втягивает в свое информационное поле не только гомосеков, но и натуралов,[305] причем последних в значительно большей степени чем первых. Почему? Да потому что гомосеков объединяет не только общая ориентация, но и общая психология. Гомосеки, как и всякий биологический нонсенс, агрессивны, мстительны и беспощадны, ибо четко понимают свой временный характер. Их внутренняя энтропия колоссальна, может самая большая какая вообще может быть в биологических сообществах, при этом внешне они часто никак не отличаются от остальных. Вот почему они вынуждены непрерывно сливать энтропию во внешний мир, на нормальных, естественно повышая её. Как сливать? Понятно, что превратить натуралов в гомосеков вряд ли возможно, но можно придать им соответствующее информационное наполнение. Через выброс избыточной информации, через внедрение своей субкультуры. Посмотрите сами: почти все известные модельеры — гомосеки, шоу-бизнес — гомосеки; кино, театр, также в значительной степени подчинены «гей-хунте». Причем заметьте, гомосек в кино — всегда положительная несчастная личность, не понятая и ненавидимая гнусными натуралами. А именно кино и шоу-бизнес формируют т. н. «популярные образы».

К чему ведет такой процесс? А к тому, что теперь наоборот, практически невозможно вести организованную пропаганду против гомосексуализма на уровне государства. Террор против гомосеков плавно сменяется террором гомосеков. И это вполне логично. Побеждают или здоровые или нездоровые и никаких долгосрочных компромиссов здесь не будет.

Еще раз повторим, что вертикальная организация связей имеет огромное число преимуществ перед горизонтальной системой. Арийская цивилизация и всё великое что было ею создано — продукт вертикальной организации. Отрегулированная, она может играючи и в кратчайшие сроки уничтожить любую горизонтальную систему. Помните как Сталин в считанные дни перемещал в полном составе целые народы с доминированием горизонтальных связей? Потому уровень системности, уровень вертикальных связей был очень высоким. Краткий приказ, 2–3 недели подготовки и дело сделано. Горизонтальная система — альтернатива для арийцев когда деградируют вертикальные связи, система, государство. Но альтернатива — временная и безусловно будет заменена вертикальной иерархией, способной быть бесконечно сильнее чем простая сумма всех звеньев, особенно в больших системах.

Таким образом, белые начали играть по правилам разработанным для себя, затем распространили их на всех, что повлекло закономерный финал: против них начали играть без правил. Причем белые ограничены как внутри своей системы (недочеловеческим законодательством), так и во взаимодействии с цветными. Это элементарно иллюстрируется тем простейшим примером, что белые часто защищают цветных с гораздо большим рвением нежели сами цветные. Причем не от действий со стороны самих цветных, а от действий со стороны белых. Цветной напал на белого — он в худшем случае хулиган, которому нужно указать на его недостойное поведение и отпустить. Это, еще раз повторю, в худшем случае. А в лучшем — он жертва системы устроенной белыми, в которой ему попросту не находится места. Вот он и напал, движимый безвыходностью собственного положения. Можно постараться и доказать что белый сам виноват, он провоцировал цветного собственным видом. Можно доказать, что нападение на белых — национальный обычай того или иного народа, а национальные обычаи нужно уважать. От белого, в случае его нападения на цветного, никакие аргументы не будут приняты, он не прав в принципе. Он — агрессивный расист и подлежит изоляции от либерально-демократического общества.

Но не будем забывать про качество связей. Цветной убьет белого — с большой вероятностью остальным белым до этого не будет никакого дела. Нападут на цветного и цветные уже на следующий день будут выражать массовые протесты. Вот это и есть надежные связи в противовес ненадежным связям белых. Отсюда и результат — белая система на воздействие извне реагирует ненадежно, а цветная — надежно. У белых много связей, но связи эти их никак не усиливают, ибо каждый белый работает на себя. Сила системы от этого никак не растет.

Специально еще раз отметим, что такая система поддерживается белыми властями не спроста. Власть слабая, а действия сильного и слабого всегда выражаются по-разному. Если вы сильный и вам на узкой дорожке встретится несколько грабителей, причем вы понимаете что сильнее их всех вместе взятых, то вы просто либо ответите адекватно, выведя их из строя на некоторое время, причем самым безопасным для своего здоровья способом, либо используете полное преимущество в «разнообразии», отбив им всё что отбивается, поломав всё что ломается и оторвав всё что отрывается. По закону это запрещено, но мы знаем что игра без правил — самая эффективная в плане победы, а закон направлен на защиту недочеловека (т. е. не вас). И только после этого инцидент для вас будет исчерпан. А вот если вы слабый и понимаете что вариантов действия грабителей против вас больше чем тех вариантов которые вы можете использовать против них, то вам придется (если вы решили победить) адаптироваться к вариантам предложенным грабителями. Для начала. Вы можете отдать им деньги или ценные вещи. Для них эта «игра» будет закончена, они своей цели достигли, но для вас она только начнется и вариантов здесь — множество, особенно если вы решили играть без правил. Силу грабителей можно резко уменьшить отлавливая их по одному, можно привлечь дополнительные силы и т. д. Впрочем, есть один маленький «пунктик». На это нужно решиться, а решение — тоже волевой акт. Если его нет, то ничего не будет, ведь играя на победу и без правил вы должны понимать, что закон будет против вас, особенно если вашим противником будет недочеловек. Вы можете победить его, но проиграть закону, особенно если последствиями ваших действий окажутся множественные информационные следы, т. е. «преступление» будет слишком далеко от идеального. Какой толк от победы над недочеловеком, если ваша жизнь после этого надолго или навсегда изменится в самую худшую сторону. Да и победа ли это вообще? Знаете, жертвенность имеет смысл когда приносится за что-то действительно важное, а менять жизнь человека на жизнь недочеловека — людей на хватит!