"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

выбежал из дому. Но не потому, чтобы записка призывала его в портовое
управление. Туда он и не ходил. Для этого он отсутствовал слишком короткое
время. Очень скоро он снова влетел в столовую, швырнул в угол шляпу и стал
бегать взад и вперед, охая и хлопая себя по лбу. Все эти волнующие факты и
действия были замечены капитаном Джайлсом. По-видимому, он с тех пор все
время размышлял над ними.
Я почувствовал к нему глубокое сострадание. И тоном, который я
постарался сделать как можно менее саркастическим, я выразил радрсть по
поводу того, что он нашел, чем занять свои утренние часы.
Он же с обезоруживающей простотой обратил мое внимание - как будто это
было важным обстоятельством - на то, как странно, что он вообще провел
утро дома. Обычно он уходит до завтрака, чтобы зайти в ту или иную
контору, повидаться с друзьями в порту и так далее. Сегодня же ему было
что-то не по себе. Ничего особенного. Но всетаки напала лень.
Все это - а также упорный, пристальный взгляд и нелепость рассказа -
создавало впечатление тихого унылого помешательства. А когда он немного
придвинул свой стул и понизил голос до таинственного шепота, у меня
мелькнула мысль, что превосходная профессиональная репутация не всегда
является гарантией здравого рассудка.
Мне тогда не пришло в голову, что я не знаю, в чем же, собственно,
заключается здравость рассудка и какая это деликатная и, в сущности,
неважная материя. Чтобы не оскорбить его чувств, я смотрел на него с
заинтересованным видом. Но когда он таинственно спросил меня, помню ли я,
что произошло сейчас между нашим стюардом и "этим Гамильтоном", я только
хмуро буркнул "да" и отвернулся.
- Да. Но вы помните каждое слово? - тактично настаивал он.
- Не знаю. Это меня не касается, - отрезал я и громко послал стюарда и
Гамильтона ко всем чертям.
Я хотел этой энергичной выходкой положить конец всей истории, но
капитан Джайлс продолжал задумчиво смотреть на меня. Ничто не могло его
остановить. Он начал указывать на то, что в этот разговор была впутана моя
личность. Когда я попытался сохранить притворное равнодушие, он стал
положительно жесток. Я слышал, что сказал этот человек? Да? Что же я об
этом думаю, хотелось бы ему знать.
Так как наружность капитана Джайлса исключала подозрение в хитром
злорадстве, то я пришел кчзаключению, что он попросту самый бестактный
идиот на земле. Я почти презирал себя за слабость, выразившуюся в попытках
немножко просветить его ум. Я постарался объяснить, что ничего решительно
об этом не думаю. Гамильтон не стоит того, чтобы им занимались. Что думает
или говорит такой грубиян и бездельник... "Вот именно!" - вставил капитан
Джайлс... не заслуживает даже презрения со стороны порядочного человека, и
я не собираюсь обращать на него ни малейшего внимания.
Эта позиция казалась мне такой простой и очевидной, что я искренно
удивидся, не найдя сочувствия в капитане Джайлсе. Такая законченная
тупость была почти интересна.
- Что вы хотите, чтобы я сделал? - со смехом спросил я. - Не могу же я
затеять ссору из-за мнения, которое он составил себе обо мне. Конечно, я
слышал, что он отзывается обо мне презрительно. Но своего презрения он мне
не навязывает. Он никогда не выражал его в моем присутствии. Ведь и теперь
он не знал, что мы его слышим.