"Джозеф Конрад. Тайный сообщник (рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Да, сэр.
Я прошел еще раз-другой по юту и только тогда спустился вниз, когда он
занял свой пост, став лицом вперед и облокотившись на ванты бизани. Снова
донеслось до моего слуха мирное похрапывание старшего помощника. Лампа в
кают-компании горела над столом, где стояла ваза с цветами,-- знак внимания
со стороны купца, поставлявшего провиант на наше судно,-- последние цветы,
какие нам суждено было видеть по крайней мере в течение трех месяцев. С
бимса свешивались две связки бананов, симметрично, по обе стороны кожуха
рудерпоста. На судне все было, как и раньше... за исключением того, что две
пижамы его капитана находились в употреблении одновременно: одна неподвижно
застыла в кают-компании, другая притаилась в капитанской каюте.
Здесь необходимо упомянуть, что моя каюта по форме напоминала латинскую
букву L. Дверь открывалась в короткую часть буквы. Налево помещалась
кушетка, направо - койка; письменный стол и стол с хронометрами стояли
прямо против двери. Открыв дверь, нельзя было увидеть всей комнаты; та ее
часть, какую я называю длинной, или вертикальной частью буквы, была скрыта
от входящего, если только не пройти сразу дальше. Там стояло несколько
ящиков, на них возвышался книжный шкаф. На крючках висела кое-какая одежда,
толстая куртка, фуражки, клеенчатое пальто. В конце этой части каюты была
дверь, ведущая в мою ванную. В нее можно было войти также и прямо из
кают-компании, но этой дверью никогда не пользовались.
Таинственный пришелец успел обнаружить преимущества этой своеобразной
формы. Каюта была ярко освещена большой лампой, висевшей на медных кольцах
над моим письменным столом, но его я нигде не видел, пока он не показался
из-за вешалки в дальнем конце.
- Я слышал, как рядом кто-то двигается, и поскорей зашел сюда,--
прошептал он.
Я отвечал так же тихо:
- Вряд ли кто войдет сюда, не постучав и не получив разрешения.
Он кивнул головой. Лицо у него было худое, и загар сошел с него, словно
он перенес тяжелую болезнь. И не удивительно. Как я узнал, его держали под
арестом в каюте в течение семи недель. Но в глазах и выражении лица не было
ничего, что говорило бы о болезни. В действительности он ничуть не был на
меня похож; однако, когда мы стояли бок о бок, наклонившись над моей койкой
и сдвинув наши темные головы, спиной к двери, - тот, кто осмелился бы
приоткрыть ее, мог бы насладиться жутким зрелищем: капитан шепотом
разговаривает со своим вторым "я".
- Но все это не объясняет мне, каким образом вы прицепились к нашему
трапу, - осведомился я еле слышным шепотом, когда он кончил рассказ о
дальнейших событиях на борту "Сефоры", разыгравшихся после шторма.
- У меня было время обдумать все это многократно до того, как мы
завидели мыс Явы. Шесть недель мне ничего другого не оставалось делать.
Только по вечерам меня на часок выпускали на шканцы для прогулки.
Он сложил руки на краю моей койки и глядел прямо перед собой в открытый
иллюминатор. И я отчетливо мог себе представить напряженную работу его мысли
за эти шесть недель - упорный, но не очень-то спокойный процесс, на какой я
лично был бы совершенно неспособен.
- По моим расчетам, должно было стемнеть до того, как мы приблизимся к
земле,-- продолжал он так тихо, что я вынужден был напрягать слух, хотя мы
стояли рядом, почти касаясь друг друга. - Я попросил позвать капитана.