"Джон Маддокс Робертс. Дикая орда ("Конан")" - читать интересную книгу автора

- Есть таинство, - прошептал старик; голос его шелестел, как ветер в
сухой траве. - Великое таинство, обновляющее наши силы. Оно свершится очень
скоро. Для него нужна женщина. Такая, как ты, госпожа моя. Многие испугались
бы взять на себя женскую роль в этом обряде, но ты смела, ты пойдешь на все,
чтобы сохранить свою власть. - Он говорил тихим, заговорщицким голосом.
Лакшми бросила взгляд на женоподобного мальчика - на его раскрашенном лице
лежала печать неизбывного зла. По ту сторону костра маячил человек-олень,
его странное одеяние блестело в отсветах пламени.
- Хорошо, - кивнула она. - Избавьте меня от чужестранца, и я поучаствую
в вашем таинстве.
Как только Лакшми ушла, бубны и флейты вновь завели свою безумную
песню. Если семя подозрения, посеянное в душе Бартатуи, не даст всходов,
шаманы сделают свое дело. Проще было бы нанять обыкновенного убийцу, но
Лакшми сомневалась, что удастся подговорить какого-нибудь степняка выступить
один на один со свирепым, непобедимым киммерийцем. У вендийки всегда имелся
запасной план на случай провала: иначе действовать слишком рискованно. План
касался Конана и Бартатуи. Кстати, и Хондемира тоже.
Конан во главе пяти сотен всадников ехал по разоренной войной земле.
Каждые несколько лиг им попадались дымящиеся пепелища сожженных деревень.
Дорога кишели беженцами, тащившими узлы со спасенным скарбом.
- Никогда не пойму селян, - говорил Рустуф. - Почему, когда нападают на
их деревню, они хватают свое барахло и бредут невесть куда? С чего они
взяли, что идут в безопасное место?
Конан объявил привал - пускай лошади отдохнут, да и дорога освободится
от толпы жалких беженцев. Степняки хотели было проложить себе путь мечами,
но Конан напомнил им приказ кагана - избегать резни.
- Не знаю, - откликнулся Конан на реплику козака. - Может, оттого, что
мы жжем деревни.
- Да разве долго построить новую хижину? Останься они у себя - были бы
живы и здоровы. Войско пройдет, и тогда в деревне можно было бы раздобыть
еду. А они все как один устремились туда, где наверняка подохнут от голода
или заразы: в осажденный город.
- Они боятся, что их ограбят, - заметил Фауд.
- А уж это вовсе глупость, - скривился Рустуф. - Их уже ограбили. Пока
они у себя в деревне, отнять у них нечего. А так они тащатся по дорогам,
несут всю свою кладь на хребте, и ее ничего не стоит поддеть на копье, даже
не слезая с лошади. Они тупо ползут к тем, кто грабит их каждый день, - к
местным заправилам. Деревенских дурней заставят горбатиться на оборонных
работах, а когда продовольствия останется только для воинов и придворных,
выгонят на все четыре стороны.
Конан пожал плечами:
- Не знаю. Селяне всегда так поступают во время войны. Я в навозе
никогда не ковырялся. И не собираюсь... Ладно, пора ехать.
Гирканийцы двинулись дальше, то и дело разгоняя плетками испуганных
селян. Временами мимо проходили другие отряды степняков - гирканийцы спешили
огнем и мечом утвердить свое господство в согарийских землях. К вечеру отряд
киммерийца миновал разоренную область - теперь Великий Путь был относительно
свободен. Судя по тому, что говорили разведчики о дороге на Бахрошу и о
расстоянии до этого города, Конан не ожидал появления вражеского войска
раньше завтрашнего дня, а может, и послезавтрашнего. И все же многоопытный