"Елена Хаецкая. Песня снегов" - читать интересную книгу автора

Торир усмехнулся и пригладил роскошную бороду. Его маленькие глазки
окинули цепким взглядом мускулистую фигуру Конана, крепкие широкие плечи,
длинные ноги.
- Хочешь выгнать его на гладиаторскую арену, а?
- Угадал.
Торир опять хмыкнул. Приблизившись к Конану - как приблизился бы к
привязанному на веревку волку или молодому медведю, - асир отвел с лица
юноши спутанные черные волосы и вгляделся в его черты.
- Да ты, никак, стал сражаться с малыми детьми, Синфьотли? - сказал
Торир, отворачиваясь от Конана. - Он же совсем еще мальчик.
- В темноте было не разглядеть, - отозвался Синфьотли. - А бился он
как взрослый, можешь мне поверить, да и по сложению он уже как зрелый
мужчина.
Торир по-хозяйски ощупал стальные мышцы Конана, перекатывающиеся под
рваной меховой курткой, и неожиданно предложил:
- Продай его мне. Я отдам тебе часть добычи. Он принесет тебе
несчастье, вот увидишь.
- Он принесет мне золото.
- Надеешься все же приручить этого звереныша?
Синфьотли покачал головой.
- Нет. Даже если он станет есть из моих рук, с ним всегда нужно будет
держать наготове нож. Он из тех, кто начнет лакать кровь из ран врага,
если в горячке боя его одолеет жажда. Посмотри в его глаза. Сомневаюсь,
чтобы он умел что-либо, кроме как убивать. Гляди-ка.
С этим словом Синфьотли сильно ударил Конана кулаком по разбитой
скуле. В ответ послышалось лишь глухое яростное рычание.
- Сомневаюсь чтобы он чувствовал боль, - сказал Синфьотли. - Таким-то
он мне и нужен.
- Тебе видней, - разочарованно сказал Торир и ушел.


Ослабев от ран и голода, Конан шел по снегу, и жесткая петля на шее
жгла его так, словно ее пропитали змеиным ядом. Это была жгучая отрава
позора. Он хотел умереть. А Синфьотли каждый вечер менял повязку на ране,
которая, к великой злобе Конана, начала затягиваться. Молодость брала
свое, несмотря на упорное сопротивление киммерийца.
Каждый вечер, перед тем как заснуть, Синфьотли надежно привязывал
своего пленника, так, чтобы тот не мог ни дотянуться до повязки и сорвать
ее (дважды ему это все-таки удавалось, и Синфьотли останавливал кровь, а
пленник усмехался окровавленным ртом ему в лицо), ни выкатиться с теплого
лапника в снег и замерзнуть насмерть. Ощущая прикосновение жестких
уверенных рук асира, киммериец вздрагивал. Синфьотли лечил его, как
выхаживал бы нужное ему животное - пса или ловчего сокола. Никто никогда
не обращался с Конаном подобным образом.
На третий день похода все повторилось сначала. Дрожа от гнева,
киммериец уставился холодными синими глазами на горло Синфьотли. А тот,
поймав взгляд своего пленника, вдруг усмехнулся и провел рукой по его
растрепанным черным волосам.
- Ну что, малыш, мечтаешь перегрызть мне глотку? - спросил он почти
ласково.