"Леонард Карпентер. Проклятое золото ("Конан") " - читать интересную книгу автора

практически невозможно. Нескончаемый страдальческий вой умолк лишь к утру.

* * *

Арнулф Праведник, как его уже давно прозвали соседи, возвращался с поля
усталой неуверенной походкой. Вся его поникшая фигура, казалось, выражала
покорность судьбе. И мысли, что его угнетали, были намного тяжелее мотыги,
которую он нес на плечах.
Нелегка крестьянская доля. Подготавливаешь семена, потом пашешь, потом
сеешь, а еще поди угадай, чтобы не опоздать или, наоборот, не посеять
слишком рано, потом дожди, засуха, вечный бич - вороны, прополка, еще
прополка, уборка урожая, молотьба, продажа зерна, уплата налогов, и опять
пора готовить семена, и опять эта каторга начинается сначала. И все на нем
одном. Его старший сын Арль совсем мальчишка, когда еще он вырастет, чтобы
помогать. А пока приходится нанимать работников: деньги им плати, а работают
плохо, за всем приходится следить. Да еще домашнее хозяйство, дом.
С домом хуже всего. И непонятно, что делать. Началось это после смерти
старой Гурды. А то и раньше, только тогда он не обращал на это внимания. Но
больше так нельзя. Надо поговорить с девочкой, объяснить ей... Да, он решил,
твердо решил поговорить с ней, и он поговорит.
Пошаркав подошвами у порога, Арнулф аккуратно поставил в угол мотыгу с
налипшей на ней землей. Есть такая примета: принесешь с поля домой землю на
мотыге - жди хорошего урожая. Арнулф прошел на кухню, поздоровался с
молоденькой служанкой Иной. Она была настолько робка, что стеснялась
отвечать ему даже на приветствие. Потом отправился в спальню, где лежала
хворая жена. Поговорив с ней несколько минут, он поплелся в гостевую. В
комнате находились четверо: два мальчика и две девочки. Трое сидели на полу
у самого очага и тихо играли во что-то, четвертая, Тамсин, с куклой на руках
устроилась чуть в сторонке. Она следила за игрой, но сама не принимала в ней
участия.
- Дети, идите поиграйте на улице. Нет, Тамсин, ты останься. А вы,
ребята, далеко не забегайте. Скоро ужинать. Ина вас позовет.
Троица безмолвно покинула комнату. Как они тихи и послушны, мелькнуло в
голове у Арнулфа. Крик подняли бы они еще недавно, если бы он вот так велел
им выйти. Принялись бы препираться, попытались изобрести какую-нибудь
увертку, а если бы и вышли, обязательно постарались бы подслушать. Да и
вообще, каким шумными и веселыми они были раньше.
- Тамсин, подойди ко мне и встань здесь, у огня. Я специально пришел
сегодня домой пораньше, чтобы отослать детей на улицу, пока еще не стемнело,
и поговорить с тобой наедине. - Он уселся на свой любимый стул, обитый
оленьим мехом, и подождал, пока Тамсин не подошла и не встала перед ним.
- Тамсин, я решил поговорить с тобой, потому... потому что в доме нашем
стало неладно. Мы живем теперь не так, как жили прежде, и не так, как живут
и сегодня наши соседи. Я знаю, ты все молчишь, но, мне кажется, ты понимаешь
нашу речь... Сейчас я скажу тебе, а ты дай мне ответ, словом или знаком. -
Он тряхнул головой. Тирада, конечно, прозвучала крайне нелепо.
- Тебе очень тяжело, я знаю. Ты пришла к нам в дом, пережив такое
ужасное горе. - Арнулф ни за что не смог бы заставить себя впрямую
заговорить о страшной смерти родителей Тамсин. - Бог даст, никогда ничего
подобного не случится в нашей деревне. - Он с искренним смирением склонил