"Майкл Мэнсон. Мудрец Арруб ("Конан")" - читать интересную книгу автора

днем болячки бедных и богатых: то ли варит колдовские зелья, то ли оживляет
мертвецов, то ли беседует с духами да оборотнями, то ли поклоняется
неведомым и жутким демонам, одарившим его целительной силой. Поговаривали
всякое, но вряд ли этим разговорам стоило верить: языки у шадизарцев были
что мельницы, только мололи они не муку, а всякий вздор.
Однако никто не сомневался, что Арруб - могущественный колдун, маг и
чернокнижник, которому, быть может, нет равного в Шадизаре, а то и во всей
Заморе. Ведь целил он не только бальзамами и зельями, но и наложением рук,
заклятьями, музыкой и песнопениями. Рассказывали, что когда случились тяжкие
роды у жены ювелира Паха Сидри, повелел мудрец привести с базара вендийского
флейтиста - из тех, что заклинают змей - и нашептал ему на ухо некую
мелодию; и под ту мелодию младенец-де уменьшился до кулака и выскользнул из
чрева ювелировой жены, как ящерица из пальцев. А потом, само собой,
увеличился, и стал расти, и вырос крепким молодцом, на коего всякий мог
поглядеть и полюбоваться в мастерской Паха Сидри. Еще рассказывали, что
принесли раз к Аррубу городского стража, располосованного бандитской секирой
чуть ли не до пупка, и целитель, уложив обратно кишки несчастного, сдвинул
края раны, огладил ладонями, что-то пробормотал да сплюнул три раза через
плечо - и рана закрылась, словно ее и не было. Надо полагать, и кишки, в
которых уже свистал ветер, тоже срослись, ибо исцеленный страж до сих пор
нес службу у ворот и на базаре, отличаясь к разбойникам да ворам безмерной
лютостью. И еще рассказывали, что вылечил Арруб некоего молодого нобиля из
Аренджуна, близкого ко двору самого заморанского владыки. Этот благородный
юноша страдал падучей болезнью, корчами и бесноватостью, и целили его
припарками да наговорами много лет семижды семь лекарей из Турана,
Иранистана, Коринфии, Офира и чуть ли не из далекого Кхитая. Целили, но
исцелить не смогли! Аррубу же ни припарки, ни наговоры не понадобились; он
лишь глянул раз на болящего да бровями пошевелил по-особому - и все хвори
разом покинули страдальца.
Вот каким знахарем был старый Арруб! И потому был он не беден, совсем
не беден! С порубленного стража не взял ничего, с ювелира Паха Сидри
потребовал кошель серебра, а родичи бесноватого юноши, по слухам, уплатили
мудрецу две тысячи золотых. Копил ли он богатство? Отличался ли жадностью?
Был ли добр, был ли зол? О том в Шадизаре никто не знал, не ведал... А чего
не знают в Шадизаре, того не знают и на всем свете.
Единственным зримым выражением аррубова богатства являлся его дом.
Собственно, то был не дом, а целая усадьба между упомянутым Шемитским
Трактом и проулком Пустой Сумы, большой треугольный участок в две сотни
шагов длиной, стоивший немалых денег, так как земля в городе ценилась
высоко. В давние времена участок был засажен платанами; теперь деревья
разрослись, и их кроны и ветви, переплетаясь на высоте сорока локтей,
образовали непроницаемый зеленый шатер, так что ничто не мешало незамеченным
подобраться к дому. В разбойном Шадизаре это являлось скорее недостатком,
чем преимуществом, но Арруб, видно, грабителей не боялся и рощу вырубать не
хотел. Да и чего ему было бояться? Кто полезет в хоромы целителя и колдуна,
даже набитые золотом по самую крышу?
Смельчак, однако, нашелся.
Ступая бесшумно, как горный барс, скрадывающий добычу, Конан миновал
платановую рощу, подивившись, что деревья и вся усадьба не огорожены
забором. Не было изгороди и вокруг жилища - ни каменной стены, ни железной