"Майкл Мэнсон. Мудрец Арруб ("Конан")" - читать интересную книгу автора

цикла "Шадизарские ночи", но опубликована она не была. Как сказано в первом
предисловии, сюжет новеллы таков: юный Конан обучается грамоте. По моему
авторскому желанию некоторые буквы хайборийского алфавита в тексте новеллы
полагалось изобразить в виде рисованных рун, что, видимо, превосходило
полиграфические возможности издателя, и по этой причине рассказ не был
напечатан. А я про него благополучно забыл. В мае этого года ко мне
обратилась с письмом Елена (ник Bingam Vici), читательница (и
почитательница) историй о Конане Варваре. Елена интересовалась, где и когда
была опубликована моя новелла "Мудрец Арруб". Собравшись ответить ей, я
просмотрел тридцать пять первых томов Конанианы - то, что было издано до
меня, после меня и в тот период, когда я занимался этим проектом, - но в
книгах новеллы не нашел. Затем отправился на сайт cimmeria.ru, где собраны
практически все произведения о Конане, но и там под моим псевдонимом (Майкл
Мэнсон) "Мудреца Арруба" тоже не имелось. Однако я помнил, что эта новелла
была мною написана. Пришлось поискать в коробке со старыми дискетами, где
"Мудрец" и обнаружился. Теперь, спустя тринадцать лет, эта история
возвращается к читателям - благодаря Елене. Поэтому не удивляйтесь, что я
посвятил "Мудреца Арруба" ей.
Михаил Ахманов. он же -
Майкл Мэнсон
Санкт-Петербург, май 2009 г.

Майкл Мэнсон Мудрец Арруб

Посвящается Елене Bingam Vici,
благодаря которой эта новелла
была извлечена из тьмы забвения.

В одном из узких и смрадных тупичков Пустыньки, шадизарского воровского
квартала, под раскидистым тополем с пыльной кроной притулась небольшая
хижина. Впрочем, назвать это строение хижиной, лачугой или, тем более,
домом, значило бы оказать ему слишком большую честь; скорее эта хибарка
напоминала нечто среднее между собачьей конурой и сараем, где у рачительного
хозяина хранится всякий хлам - того сорта, что использовать нельзя, а
выбросить жалко.
В этом логовище была единственная комнатушка с земляным полом, тесная и
грязноватая; в ней с трудом помещались ложе, с которого свисал потертый
ковер, пара кривоногих табуретов, некое подобие стола, сбитого из
неструганных досок, и шкаф, самый солидный предмет обстановки, занимавший
едва ли не четверть всей каморки. Шкаф, безусловно, знавал лучшие дни, но
теперь резьба на нем потрескалась, краска облупилась, цветные стекла,
украшавшие дверцы, исчезли, и зиявшие на их месте дыры казались пустыми
глазницами в отполированном ветрами и дождями черепе. Шкаф, однако, был еще
прочен: массивное сооружение семи локтей в высоту и пяти в ширину могло
прослужить еще немало лет. Во всяком случае, шкаф пережил бы владельца этого
убогого жилища, который мог закончить свой земной путь либо на виселице,
либо под топором палача, либо в одном из шадизарских каналов, самом грязном
и мерзком, где воды мешались с нечистотами.
Но день этот еще не настал, и Ши Шелам, хозяин лачуги у развесистого
тополя, пока оставался в добром здравии, с завидным искусством избегая и