"Майкл Мэнсон. Мудрец Арруб ("Конан")" - читать интересную книгу автора

посыпал вокруг каким-то смрадным зельем, дабы крысы, обитавшие в подвале, до
Конана не добрались. Затем он разыскал несколько мягких тряпиц и клочков
войлока, чтобы устроить Конану ложе и снабдить покрывалами и одеждой; налил
ему вина в крохотный флакон и дал кусочек лепешки размером с тележное
колесо. Затем целитель поднялся наверх и разбудил своего немого и глухого
служителя, объяснив ему на пальцах, что нужно сделать. Еще не наступило
утро, как Конан уже устроился со всеми удобствами - в большом ящике с
песком, который принес слуга и водрузил на стол.
Песок, по мысли Арруба, давал гостю массу преимуществ. Во-первых, Конан
мог прогуливаться по нему и справлять в одном из углов ящика естественные
надобности; во-вторых, он был мелким и мягким, так что киммериец спал на
нем, расстелив свой войлок, как на самой лучшей из постелей; в-третьих, на
песке было удобно чертить руны и стирать их, обучаясь грамоте; в-четвертых,
попадались среди песчинок довольно большие. величиной с конанов кулак, и
этими булыжниками он мог отгонять мух, москитов и прочих летающих тварей.
Наконец, в песке было удобно жечь костер из мелких щепочек, так что ночью
Конан не страдал от холода в прохладном подземелье.
Устроив все описанным выше образом, старый Арруб, подобно Митре на
седьмой день творения, сказал, что все выглядит прекрасно и хорошо: есть где
прилечь, есть что поесть и есть где испражняться. Затем он повелел
хрустальному шару, парившему у потолка, вспыхнуть поярче и приступил к
первому уроку.
В последующие дни жизнь Конана не отличалась особым разнообразием: он
спал, рисовал на песке знаки, показанные Аррубом, рассматривал их в книге,
стараясь запомнить начертание и значение каждой руны, а в промежутках между
этими занятиями ел, пил, прыгал и бегал, чтобы не застаивалась в жилах
кровь, а также развлекался метанием песчинок в мух, соорудив для этой цели
настоящую пращу. Вскоре у него набралась целая коллекция гибких мушиных
крылышек, коими было удобно разравнивать песок во время учения; некоторые же
из них Конан использовал вместо подносов, укладывая на эти полупрозрачные
овальные пластины хлебные крошки, частички мяса и овощей, которые три раза в
день приносил ему немой, глухой и невозмутимый слуга Арруба.
Что касается науки чтения и письма, то вначале она давалась киммерийцу
с великим трудом и муками. Обладая хорошей памятью и юношеской остротой
восприятия, он довольно быстро запомнил все руны, но почему-то они никак не
желали складываться в слова. Конан не мог взять в толк, что каждая из
знаков-рун имеет не только название, но обозначает еще и некий звук, долгий
или краткий, протяжный, напевный или отрывистый, подобный то шипению змеи,
то птичьей трели, то звериному крику. Он не понимал, как из этих
бессмысленных свистов, хрипов и трелей получается человеческая речь -
беззвучная, которую надо произносить про себя, считывая руны с пожелтевших
пергаментных страниц. Это являлось великим таинством, которое он еще не
постиг; однако он очень старался и целыми днями свистел, хрипел и шипел,
пытаясь уловить ускользающий секрет связного чтения.
Под водительством Арруба он выучил хайборийский алфавит, которым
пользовались во многих странах и землях, от Аргоса и Зингары на западе до
Коринфии и Бритунии на востоке. Во всех этих краях речь была схожа, ибо
некогда хайборийские племена, пришедшие с северных гор и равнин, являлись
единым народом, лишь с течением лет раздробившимся на десятки больших и
малых королевств и княжеств. И хоть зингарцы смешались при том с пиктами, а