"Дункан Мак-Грегор. Битва Бессмертных ("Конан") " - читать интересную книгу автора

другом. - Выпей еще туранского!
Огромная фигура, замершая в кресле, пошевелилась.
- Чего ж только туранского? - пробормотал гость низким, хриплым со сна
голосом. - Можно и аргосского тоже...
Он поднял голову, отчего на лицо его сразу упало желтое лунное пятно, с
усмешкой поглядел на темную в полумраке обширную тушу царедворца.
- А ты все такой же, сайгад. Разве жирнее стал, рыхлее... - С
бульканьем винные остатки из кубка низверглись в бездонную глотку. - Клянусь
Кромом, дикари в Зембабве за тебя лодку доверху самоцветами бы набили -
такое мясо у них ценится.
- Где рыхлее? - обиделся Кумбар, ощупывая свои мягкие жиры. - Это все
мышцы, Конан, ты в темноте не разобрал. Сейчас, погоди, я запалю жаровню...
Но, когда спустя несколько мгновений в треноге заплясало яркое пламя,
старый солдат неожиданно смутился и не пожелал более возвращаться к
обсуждению особенностей своей фигуры. Вместо этого он предложил другу иную
тему, а именно:
- Гухул, собака!
- Нет, - решительно отказался киммериец. - Это дерьмо я уже слышал.
- Ты слышал о том, как он выкинул меня из Собрания Советников, -
терпеливо пояснил сайгад, разливая вино из новой бутыли по кубкам. - И еще о
том, как он обрюхатил четвертую супругу Великого и Несравненного. А также о
том, как он объявил себя пророком Эрлика - наравне с Таримом, и о том...
- Проклятие! - Конан в раздражении сплюнул на дорогой ковер Кумбара. -
Нергал меня дернул уйти из "Маленькой плутовки"...
- О, варвар! Неужто в кабаке тебе веселее, чем со старым другом? Ну,
погоди чуть - в своем повествовании я спешу к сути, как мать спешит к
оставленному дома дитя, как...
- Еще слово - и ты будешь спешить к сути в одиночестве, - мрачно
предрек киммериец.
Кумбар сердито засопел, но смолк. В полной тишине он употребил еще два
кубка красного туранского, растравляя свою обиду и наслаждаясь ею, отчего
маленькие глазки его снова наполнились слезами - пьяными и сладкими, затем
принялся за белое аргосское. Уже почти опустошив бутыль, он пришел к выводу,
что гость его все же был прав, и надо срочно переходить к сути дела, потому
как времени оставалось совсем немного и тратить сию драгоценность зря он не
мог. Сейчас в нем проснулся тот самый старый солдат, который некогда
славился в Аграпуре твердым, даже жестким нравом, удачно прикрытым маскою
добродушия и беспечности. Всяк, кому пришлось испытать на себе вспышку его
гнева или - еще того хуже - обыкновенную неприязнь, избавиться от коей
вообще не представлялось возможным ни Кумбару, ни его жертве, потом
проклинал и судьбу свою, и всех богов, начиная с Эрлика и кончая самим
Нергалом.
Но - так бывало прежде. Ныне сайгад не находил в себе сил справиться не
то что с сильным врагом вроде Гухула, но и с мелочью вроде повара,
виночерпия и подметальщика дорожек в императорском саду... При мысли о
наглом цирюльнике старому солдату снова стало дурно и гадостно на душе. Он
резко повернулся к киммерийцу - при этом жирные обвисшие щеки его
всколыхнулись - и, для пущей убедительности прижав к грудям толстые руки,
сказал:
- Гухул, собака!