"Дункан Мак-Грегор. Битва Бессмертных ("Конан") " - читать интересную книгу автора

Заняв прежнее место, он вперил невидящий взор в пламя факела, мысленно
пребывая уже в том героическом будущем, что ждет его за стенами замка сего
не далее как через день...
- Встань и ты, Воин Белка. Встань и возьми огонь в свое сердце, -
проговорил наставник, обращаясь к третьему юноше.
Тряхнув копной светлых волос, тот вскочил, тенью метнулся к факелу, у
основания коего теперь горел низкий, но все еще ослепительно яркий
голубовато-красный огонек, и одним точным движением снял его весь. В комнате
сразу стало темно - на несколько мгновений только ее снова осветило сияние
сердца Белки - тусклый лунный луч из крошечного оконца под потолком едва
проявлял четыре облаченные в темное фигуры. Однако же все и так знали, что
сейчас происходит: последний воин получает от наставника свой талисман,
призванный охранять его в трудные промена; потом будет рассвет, а потом -
они уйдут отсюда навсегда, но не вместе, и одному лишь Митре известно,
пересекутся ли когда-нибудь еще их пути...
Наставник надел шлем на голову Белки, легко коснулся пальцами его
холодной твердой щеки. Этот был самый младший и самый любимый - тем тяжелее
расставаться с ним без надежды свидеться в этой жизни... Морщинистые иски
старца дрогнули. "Прощай", - произнес он одними губами, одновременно
отталкивая от себя юношу...
- Прощайте, - сказал юноша вслух бесстрастным негромким голосом, затем
повернулся и вышел вон.

Глава I

Багровый шар краем уже коснулся горизонта, окрасив легкие облачка в
нежный розовый цвет, а крыши дворцовых пристроек в красный. Чайки носились в
голубой выси, сверкая белоснежным опереньем; меж и под ними кругами летали
черные тушки ворон, коих в последнее время развелось в Аграпуре великое
множество; ниже порхали прочие птицы - голуби, воробьи, стрижи - и все они
оглашали воздух пронзительным сварливым карканьем, так что даже сами вороны,
казалось, были весьма удивлены.
Такое разноцветье Кумбар Простак наблюдал из своего окна каждый день,
по-стариковски умиляясь буйному течению общей жизни. Наблюдал и теперь, но -
выцветшие редкие брови его, вопреки обыкновению, сурово топорщились, а
маленькие черные глазки излучали неизбывную грусть. Прихлебывая из золотого
кубка чудесное белое вино, привезенное лично для него из самого Аргоса, он
часто и глубоко вздыхал, как бы весь охваченный ужасным страданием, которое
навсегда лишило его всякого покоя.
Покосившись на свое отображение в оконном стекле, Кумбар сморщился:
высокие чувства никоим образом не подходили к его красной свинячьей
физиономии с коротким пятачком вместо носа и вислыми жирными щеками. Недаром
придворная мелочь издевательски хрюкала за его спиной, скоро забыв и грозный
взор, и тяжелый кулак старого солдата. Увы - власть, капризная, как девица,
и столь же непостоянная, ныне принадлежала уж не ему. Цирюльник Гухул, давно
пустивший корни у самого императорского трона, владел ею теперь: именно его
тощей полосатой рукою третью луну подряд подписывались все "иконы и указы;
именно его синюшными, как у покойника, губами говорил с подданными великий
Илдиз Туранский. Его же бывшие фавориты повелителя вылетели из дворца за
пару дней, и только Кумбар еще остался - видно, в память о прежних его