"Д.Мак-Грегор. Чужая клятва ("Конан")" - читать интересную книгу автора

- На севере, за тундрой... Там только снег и лед, только снег и лед...
- Невесело, должно быть... - На этом вежливом замечании Конан решил
завершить светскую часть беседы и перейти к делу. - Знаешь, трудно мотаться
по свету с таким камнем у печени... Что тебя гнетет, красавица?
Девушка молча покачала головой, опустила глаза, словно догадавшись, что
именно они выдают ее боль.
- Послушай, Мангельда... Тьфу! Я не умею разговаривать с детьми!
Сколько зим тебе? Десять? Двенадцать?
- Пятнадцать...
- Кром! И ты прошла от тундры до самого Кофа одна? Как же отец отпустил
тебя?
- У меня нет отца.
- А мать?
- Никого уже нет... - тихо, едва слышно произнесла Мангельда. Глаза ее
закрылись - тяжело, как у старого, смертельно уставшего человека, - а губы
зашевелились, то ли шепча молитву, то ли прощаясь с кем-то очень близким.
Глядя в отрешенное лицо этой девочки, Конан вдруг совершенно ясно понял, что
жизни в ней уже нет, но не скрытая болезнь тому причиной, а нечто иное,
чужое и пока непознанное им, а может, и никем другим. И холод, исходящий от
нее, несомненно был того же происхождения - в смерти нет тепла, есть лишь
мрак и звонкая, недосягаемо высокая нота, от которой дрожь в груди и мурашки
по коже... Губы варвара искривились в злобной ухмылке - мысленно он уже
вонзал острие своего меча в ту тварь, что держала девочку в волоске от Серых
Равнин, но не отпускала еще, как бы наслаждаясь ее медленным угасанием... В
том, что такая тварь существует в действительности, Конан не сомневался ни
на миг, как не сомневался в том, что путь его в Султанапур окажется
несколько длиннее, чем он предполагал ранее. Только мимолетно испытал он
чужую боль и тоску, но и этого было вполне достаточно. Теперь он не
собирался оставлять Мангельду. Он отправится вместе с ней, куда бы она ни
шла, и грязной обезьяне придется сначала помериться силой с ним, с Конаном,
прежде чем ей удастся услышать последний вздох девочки.
Киммериец и сам не ожидал от себя подобных чувств - его суровой натуре
свойственны были действия, и только. Он всегда мог вступиться за того, кто
нуждался в том, но страдать заодно с кем-то... Нет, такого еще не было. Что
ж, не было - так будет. До того остро он ощутил в облике Мангельды, в ней
самой тот баланс меж юностью и дряхлостью, жизнью и смертью, словно ступил
на невидимую грань неизведанного еще человеком, и стоило ему сделать даже не
шаг - короткое движение туда, как иной мир откроется его глазам и душе, мир,
в котором, возможно, и предстоит ему остаться навсегда. Но там все же было
не место человеку - не умом, но некими колебаниями сердца осознавал это
молодой киммериец. Там - смерть, оборотная сторона Серых Равнин, с
неизвестным никому названием, но с понятной сутью. Ощущение сие оказалось на
миг страшным даже для него - могучего варвара с суровых земель Киммерии...
Конан стиснул зубы, стараясь унять в груди бешеный пляс сердца, и легонько
тронул тонкую, бледную, почти прозрачную руку Мангельды.
- Эй... Пусть твой Имир обратит меня хоть в ледяной столб, но я пойду с
тобой. Слышишь?
- Зачем? - Мангельда открыла глаза, обдав киммерийца холодной сонной
мутью.
- Затем, что... Кром... Я так хочу! И ты не дойдешь одна!