"Д.Мак-Грегор. Конан и призраки прошлого" - читать интересную книгу автора

вспыхивали крошечными разноцветными огоньками в струях фонтанов.
Местные жители, утомленные этой, почти что вечной красотой своего
края, лениво разгуливали, обдуваемые мягким свежим ветерком, и втайне
мечтали о грозе с сильным ливнем, или о снегопаде, который так надоел
гиперборейцам, ванам и прочим северным народам, или хотя бы о паре
холодных деньков. На самом-то деле баронство Атталус после потери
Диона Толстого оказалось вдалеке от очагов восстаний и междоусобиц,
так что жители его, не привыкшие к покою, просто-напросто умирали от
скуки. А потому внезапное появление балагана было подобно здесь
землетрясению.

Широко раскрыв глаза горожане окружили повозки и с нескрываемым
любопытством следили за действиями лицедеев, кои молча и угрюмо (ибо
пустые желудки их подвывали на разные голоса) сдирали ветхую материю,
разукрашенную то ли цветами, то ли звездами, обнажая дырявый дощатый
пол своего пристанища на колесах. Вскоре две составленные вместе
повозки образовали некий помост, на который с вымученной улыбкой
взобрался Михер, весь увешанный трубками, дудками и красными
лохмотьями, долженствующими обозначать веселый наряд шута. Он набрал
полную грудь воздуха, покраснев при этом словно петушиный гребень, и
вдруг заревел -- так оглушительно, так грозно, что не все из стоявших
в первых рядах смогли удержаться на ногах.

Надо сказать, что лицедеи не меньше горожан были удивлены выходкой
собрата. Его роль заключалась в том лишь, чтобы поприветствовать
почтеннейшую публику, воздать хвалу "алмазу Аквилонии" (то есть тому
городу, в котором проходило выступление; в данном случае --
Притимусу), а затем представить следующего -- Мадо, и тот дивной
трелью упоенного любовью соловья усладил бы тонкий слух
благороднейших господ. Увы, Михер ревел подобно быку, может быть,
тоже упоенному любовью, но уж никак не способному усладить чей бы то
ни было слух.

Онемевшие лицедеи наконец опомнились -- слава Митре, прежде, чем
опомнились горожане, -- и ценой неимоверных усилий стащили
пинающегося и кусающегося колобка с помоста. Пока собратья засовывали
Михеру в рот кляп, состоящий из его собственных красных лохмотьев,
Мадо занял его место и... Никогда еще местные жители не слышали столь
удивительного искусства. Рыжий, по обыкновению закатив глаза, цокал,
стрекотал, пел; голос его то вздымался вверх, переливаясь на самых
высоких нотах, то опускался, гудя и клокоча где-то меж горлом и
языком.

Но вот песня кончилась, но не оборвалась, а плавно перетекла в иные
миры -- далекие, неизведанные, и потому манящие... Раскаты грома
послышались вдали, завывания могучего северного ветра, с каждым
вздохом приближающегося к светлой и теплой Аквилонии, грозящего
нарушить покой, смести до основания маленький Притимус... Горожане
невольно задирали головы вверх, с удивлением наблюдая там совершенно
чистое голубое небо без единого, даже самого легкого облачка.