"Эрик Кольер. Трое против дебрей " - читать интересную книгу автора

так обстояло дело с Лилиан. Эта женщина прек расно понимала, какой коварной
может быть бескрайняя чаща. Она знала, как легко после заката, когда ночь
изменит все очертания, сбиться с пути и начать кружить в поисках верного
направления, не отличая восток от запада, север от юга и уже не думая об
этом.
Человек, который сбился с пути в лесной чаще и все больше и больше
теряет ориентацию, легко переходит грань между трезвой рассудительностью и
лихорадочной паникой. Обезумев, мечется он по лесу, спотыкается о кучи
бурелома, падает и, поднявшись, снова спешит вперед, уже не думая о верном
направлении, и наконец, когда физическое и умственное напряже ние доходит до
предела, он останавливается, не в силах сделать ни шагу.
Лилиан знала об этом, и на закате она будет стоять у двери хижины,
стоять очень тихо, напряженно прислушиваясь, не доно сится ли звон
колокольчика, не хрустнет ли ветка у меня под ногами, не слышно ли, как я
споткнулся о свалившееся дерево. И надолго запомнится ей этот тревожный
вечер.
Я споткнулся об усеянную камнями кочку, перелетел через нее и, встав на
ноги, застыл на месте при виде большого черного силуэта между соснами в
пятидесяти ярдах от меня. Одна из наших лошадей была темно-коричневой, почти
черной, и существо между елками тоже было черным и размером походило на
наших лошадей.
- Вот они! - закричал я с облегчением.
Но это оказалась вовсе не лошадь, а лишь старая лосиха без детеныша.
Лосиха простояла целых десять секунд, затем отвернулась от меня, пригнула
уши и пустилась наутек между елками; и лишь по стуку ее копыт о валежник я
мог судить, куда она умчалась.
Солнце уже садилось, когда я, наконец, услышал отдален ный звон
колокольчиков. Я остановился и прислушался, чтобы убедиться, что лесная чаща
не морочит меня, что это не "звоночек" какой-нибудь летяги12. Иногда резкий
писк летяги звучит, как отдаленный звон колокольчика.
Убедившись, что это действительно колокольчики лошадей, я пустился
бежать. Лошади вышли на небольшой лужок пощипать травы. При моем приближении
они подняли головы и тут же опустили их, узнав меня. Одна из лошадей порвала
веревку, которой была стреножена. Это, несомненно, был вожак; он и увел так
далеко лошадей. Растреножив одну лошадь, я связал веревки в длинную полосу и
обвязал ее конец вокруг шеи жи вотного. Затем я поймал трех оставшихся
коней, привязал голову одного к хвосту другого и всю получившуюся привязь -
к хвосту третьего, на котором я собирался ехать. Я вскочил на неоседланную
лошадь и взглянул на последние отблески уже скрывшегося солнца. До полной
темноты оставалось не больше часа и я погнал лошадей быстрой рысью на
северо-запад, рассчитывая, что это направление рано или поздно приведет меня
к ручью.
Было темно, как в преисподней, когда я подъехал к хижине. Визи спал уже
не меньше трех часов, а Лилиан стояла в нескольких ярдах от хижины. Я
соскользнул с лошади почти у ее ног и слышал, как она прошептала:
-  Слава богу, ты вернулся.
-  Ты ведь не беспокоилась, не так ли? - посмеивался я, обнимая и целуя
ее.
И если когда-нибудь мужчина и женщина имеют право поцеловаться, то
именно в такой момент.