"Владимир Колин. Последнее перевоплощение Тристана Старого" - читать интересную книгу автора

подхватывается и разносится любителями сенсаций, так что я вынужден был
вмешаться и восстановить истину. Но я не бросал своих исследований и
по-прежнему прибегал к аргументам некоторых ученых, поиски которых шли -
разумеется, другими путями - в том же направлении, что и таинственные опыты
древних алхимиков. Сегодня я с полной ответственностью заявляю, что знаю,
как Тристан Старый исчез из своей каменной кельи на глазах у людей,
пришедших увидеть чудо совсем иного рода - и, вероятно менее значительное,
чем то, что он им преподнес. Я восстановил его "исчезновение" вплоть до
мельчайших подробностей; более того, я узнал, что случилось с ним после
того, как он пропал из виду виконта де Сюрси и швейцарских наемников,
вооруженных ненужными саблями. И иногда я спрашиваю себя: разве это уж так
невозможно - получить знак, один-единственный знак - в доказательство того,
что я не ошибся .. .
. .. Проснувшись на заре после двух часов сна, которые он себе
позволил, Тристан Старый, как обычно, устремил свои взоры на собор. В этот
час светлых надежд старинные камни казались розоватыми, словно стены были
сложены из невесомого вещества облаков, пылающих в лучах восходящего
солнца. Слышалось лишь чириканье птиц да стук колес по мостовой - далекие
отголоски неба и земли. В остальном было тихо, и, окинув взглядом здание,
Старый услышал, как заговорили символы, вписанные в аркады и башни, линии
которых открывали ему все то, что сумели постичь старинные мастера на своем
пути к великой тайне. Потом он перевел взгляд на красный рубиновый шар,
стоявший в самом темном углу кельи, там, где слабый утренний свет,
проникавший сквозь узкое высокое окно, не мог победить тьму. Стеклянный шар
сверкал фиолетовыми отблесками. "Надо встать ..." Но, продлевая охватившее
его чувство приятного волнения, он повернулся лицом к мирному зрелищу
собора, который видел, может быть, в последний раз. Потому что он был уже у
самой цели.
Он знал, какую частичку правды скрывает каждый из каменных ликов,
застывших там, где их поставил таинственный расчет, чтобы донести свою
правду до тех, кто будет некогда бродить между обманчивыми ликами. В
прежние годы, когда кровь еще бущо текла по его жилам, то и дело сбивая его
с сурового пути, пройти который он поклялся, молодой человек, которого
сегодняшний Старый поставил на колени, удушив в нем слепую жажду жизни и
поработив его немым ретортам и жерлу горящей печи, нередко искал поддержки
и совета в немой мудрости этих каменных фигур. В уродливых усмешках
застывших лиц он читал поражения, заранее угаданные исследователями,
превратившимися сегодня в прах, в спокойной ясности всеведущего каменного
взгляда различал ободрение и поддержку. Неустанно проверял он свой труд по
реакции ряда статуй, начиная все сначала, если того требовали его
молчаливые наставники. Неустанно сверял свое время с неизменным временем,
вписанным в параметры здания и слившимся с ним. Каждый год протекал у него
в соответствии с повелением какой-либо стены, с законом какой-нибудь
колонны. Каждый день был у него рассчитан в соответствии с канонами,
вычитанными в кружеве карнизов, и, так как сам он согнулся, следуя линии
его камней, живя их жизнью, он знал теперь весь собор изнутри, от основания
до самой крыши. Его параметры подтверждали счет, который он вел годами. И
так, в бесконечных усилиях, в ежеминутном напряжении, он состарился.
Одна-единственная каменная сосулька, устремленная прямо в небо, не
была еще им прожита. Как только он ее разгадает и включит в свою структуру,