"Владимир Колин. Последнее перевоплощение Тристана Старого" - читать интересную книгу автора

суровый, из вод Средиземного моря. И сомнения мучили меня с новой силой.
Все, что я знал об алхимии и о Тристане Старом, так мало соответствовало
сомнительному финалу сыгранного им водевиля... Ведь я считал его аскетом.
Мог ли я в таком случае поверить, что он с самого начала решил
просто-напросто надуть порочного короля, с ловкостью ярмарочного фокусника
обойдя опасности, связанные с наступлением рокового срока? Но во имя чего?
Свидетельства современников показывали, что он не скопил никаких богатств,
что все свое время он отдавал изнурительным опытам, ел меньше чем монах, и
годами расхаживал по залам богатейшего дворца мира в одном и том же
кафтане, разъеденном кислотами и опаленном огнем, - постоянный предлог для
насмешек Руджиери, чья одежда не уступала в элегантности роскошным нарядам
придворных.
На первой странице рукописи, тщательно переписанной Нестором Несцио,
старый алхимик фигурирует на прекрасной миниатюре. Строгий и полный
достоинства, он кажется одним из святых Феофана Грека.
"Чудес не бывает", - говорил я себе, следя за белым пятном паруса,
раскачивающимся между небом и морем.
"Но этот человек не был мошенником..." Я перестал противиться, первым
же поездом вернулся в Париж и, как только вошел в библиотеку старик
взглянул на меня с моего письменного стола: я сфотографировал его портрет и
держал его там, чтобы он все время был у меня перед глазами... В
нерешительности я снова взялся за его записки, которые сохранил для нас все
тот же верный Нестор.
Там то и дело повторялись формулы Альберта Великого и Раймунда Люлле,
которые проверял Старый, делались ссылки на Парацельсиуса, умершего в тот
год, когда родился другой великий алхимик, Джамбаттиста делла Порта. Тексты
были скорее темными, чем насыщенными, и местами зашифрованными.
Таинственные знаки украшали страницы. В двух местах какието непонятные
строчки появились между строфами молитв, когда я согрел пергамент. Я
переписал их, и буквы тут же исчезли с четырехсотлетнего оригинала - как
символ гибели того, кто их выдумал. Но достаточно было согреть
скорежившуюся страницу, чтобы они появились снова, в то время как Тристан
Старый исчез навеки ...
Тогда я решил воспроизвести опыты в соответствии с указаниями
старинного текста. С удивлением обнаружил я, что ни один химик ни разу не
проявил подобного элементарного любопытства. Работы этих пионеров химии,
открытия которых использовала современная наука, оставались неизученными
как раз теми людьми, которые могли бы лучше всех оценить их
изобретательность, обнаружив на запыленных страницах ряд формул, над
которыми до сих пор бьются ученые нашего времени. Примеры открытий нашей
эпохи, случайно отысканных в забытых старинных рукописях, многочисленны, и
я не намерен приводить здесь их впечатляющий список.
Я не надеялся получить сказочный результат, для достижения которого,
казалось, недостаточно было целой жизни, а хотел лишь уяснить себе, к чему
стремился угрюмый старик, так недоверчиво взиравший на меня с фотографии. Я
с трудом собрал все необходимое: агатовую ступку (случайно найденную у
антиквара), тигеля и указанные ингредиенты, достал простейшую печь, по
образцу той, что стояла в целости и сохранности в келье Старого, - и начал
сражаться с парами Меркурия и мышьякового водорода, погубившими немало
алхимиков. Я открыл, что знаменитый лунный луч, при свете которого