"Артур Кларк. Юпитер Пять" - читать интересную книгу автора

обещал статью о нем другому журналу, так что не буду
распространяться здесь. (Постарайтесь не пропустить
очередного номера "Национального астрографического
журнала".)
Прыжок с Ганимеда на "Пятерку" занял чуть больше полутора
дней. Было немного жутко наблюдать, как Юпитер растет с
каждым часом, грозя заполнить все небо. Я мало смыслю в
астрономии, но меня не покидала мысль о чудовищном
гравитационном поле, в которое мы падали. Мало ли что может
случиться! Скажем, горючее кончится, и мы не сумеем
вернуться на Ганимед, а то и упадем на Юпитер.
Хотел бы я описать это зрелище: вращающийся перед нами
колоссальный шар, опоясанный полосами свирепых бурь...
Откровенно говоря, я даже попытался, но мои друзья
литераторы, читавшие рукопись, посоветовали мне выбросить
этот кусок, (Они надавали мне еще кучу советов, которые я
решил не принимать всерьез, иначе этот рассказ вообще не
увидел бы света.)
К счастью, теперь опубликовано столько цветных
"портретов" Юпитера, что вы не могли их не видеть.
Возможно, вам попался и тот снимок, который был причиной
всех наших неприятностей. (Дальше вам все будет ясно.)
Наконец Юпитер перестал расти; мы вышли на орбиту
"Пятерки", вот-вот - и мы догоним крохотную луну,
стремительно обращавшуюся вокруг своей планеты. Все мы
втиснулись в рубку, чтобы как можно раньше увидеть цель, -
во всяком случае, все, кому хватало места. Мы с Биллом
стояли у входа, пытаясь хоть что-то разглядеть через головы
остальных. Кингсли Сирл, наш пилот, сидел в своем кресле,
как всегда невозмутимый, инженер Эрик Фултон задумчиво жевал
ус, глядя на топливомер, а Тони Грувс колдовал над своими
таблицами.
Профессор словно прирос к окуляру телеперископа. Вдруг
он вздрогнул и тихо ахнул. Потом молча кивнул Сирлу и
уступил ему место у окуляра. Та же картина. Сирла сменил
Фултон. Когда вздрогнул и Грувс, нам это надоело, мы
протиснулись к окуляру и после короткого боя овладели им.
Не знаю, что именно я рассчитывал увидеть, во всяком
случае, я был разочарован. В пространстве перед нами висела
неполная луна, ее ночной сектор едва просматривался в
отраженном свете Юпитера. И все.
Но вот мои глаза, как это бывает, когда достаточно долго
смотришь в телескоп, навали различать детали. Поверхность
спутника покрывали тонкие пересекающиеся линии, и вдруг я
уловил в них определенную закономерность. Да-да, эти линии
образовали геометрически правильную сетку, совеем как
параллели и меридианы на земном глобусе. Вероятно, я тоже
присвистнул от удивления, потому что Билл оттер меня и сам
прильнул к окуляру.
До чего же самодовольней вид был у профессора Форстера,