"Корней Чуковский. Мой Уитмен" - читать интересную книгу автора

собственной жизни.
Вообще друзей у него было множество, особенно среди простого люда. Уже
тогда стала проявляться в нем та черта его личности, которую он называл
"магнетизмом": плотники, мастеровые, паромщики встречали его как лучшего
друга и приветствовали с большой фамильярностью.
Ему было уже за тридцать, и голова у него поседела, а никто, даже он
сам, не догадался, что он гений, великий поэт. Приближаясь к четвертому
десятку, он не создал еще ничего, что было бы выше посредственности: вялые
рассказцы в стиле Готорна и Эдгара По, которым тогда все подражали, с
обычными аллегориями, Ангелами Слез и лунатиками да дилетантские корявые
стихи, которые, впрочем, янки-редактор напечатал однажды с таким
примечанием: "Если бы автор еще полчаса поработал над этими строчками, они
вышли бы необыкновенно прекрасны"*, - да мелкие газетки, которые он
редактировал, истощая терпение издателей, вот и все его тогдашние права на
благодарную память потомства.
* Речь идет о стихотворении "Смерть любителя Природы", напечатанном в
журнале "Брат Ионафан" 11 марта 1843 года. Цитирую по изданию: Walt Whitman.
"The Early Poems and the Fiction" ("Ранние стихотворения и художественная
проза"), ed. by Thomas L. Brasher, New York, 1963.
Раз (в 1848 году) он даже ездил на гастроли в Новый Орлеан сотрудничать
в газете "Полумесяц" (таково фигуральное прозвище Нового Орлеана), но не
прошло и трех месяцев, как он снова сидел у Пфаффа в своем любимом кабачке
на Бродвее.
Так без всякого плана прожил он половину жизни, не гоняясь ни за
счастьем, ни за славой, довольствуясь только тем, что само плыло к нему
навстречу, постоянно сохраняя такой вид, будто у него впереди еще сотни и
тысячи лет, и, должно быть, его мать не раз вздыхала: "Хоть бы Вальтер
женился что ли или поступил куда-нибудь на место"; и обиженно роптали его
братья: "Все мы работаем, один Вальтер бездельничает, валяется до полудня в
кровати"; и суровый отец, фермер-плотник, заставил тридцатипятилетнего сына
взяться за топор, за пилу: "это повыгоднее статеек и лекций" (и
действительно, оказалось выгоднее строить и продавать деревянные фермерские
избы), - когда вдруг обнаружилось, что этот заурядный сочинитель есть гений,
пророк, возвеститель нового евангелия.

3

И вдруг вся его жизнь изменилась, как в сказке. Он стал как бы другим
человеком. Вместо того чтобы плыть по течению, лениво отдаваясь волнам, он
впервые в жизни наметил себе далекую, трудно достижимую цель и отдал все
силы на преодоление преград, которые стояли между ею и им. Впервые
обнаружилась в нем упрямая, фламандская воля. Начался наиболее трудный,
наиболее важный, подлинно творческий период его биографии - единственно
интересный для нас.
Самое странное в биографии Уитмена - это внезапность его перерождения.
Жил человек, как мы все, дожил до тридцати пяти лет - и вдруг ни с того ни с
сего оказался пророком, мудрецом, боговидцем. Еще вчера в задорной статейке
он обличал городскую управу за непорядки на железных дорогах, а сегодня
пишет евангелие для вселенского демоса! "Это было внезапное рождение Титана
из человека", - говорит один из его почитателей. "Еще вчера он был убогим