"Корней Чуковский. Мой Уитмен" - читать интересную книгу автора

свои топоры, он видит калифорнийских дровосеков и дровосеков Канады - все
топоры всего мира так и сыплются к нему на страницы, одного лишь топора он
не видит - того, который сейчас перед ним. Этот топор потонул в лавине
других топоров. Его "личность" ускользнула от Уитмена.
И мудрено ли, что многие критики увидели в "Листьях травы" апологию
безличия, стадности, заурядности, дюжинности?
Уитмен хорошо понимал, что эта апология безличности порочит воспеваемую
им демократию, так как внушает читателю тревожную мысль, что в недрах
победоносного демоса человеческая личность непременно должна обезличиться,
потерять свои индивидуальные краски.
Это заставило Уитмена и в "Листьях травы" и во всех комментариях к ним
заявлять с особой настойчивостью, будто, воспевая многомиллионные массы
люден, он в то же время является поэтом свободной и необузданной личности.
Иначе, по его словам, и быть не может, потому что, согласно с его
утверждениями, "демократия как уравнительница, насаждающая общее равенство
одинаковых, средних людей, содержит в себе и другой такой же неуклонный
принцип, совершенно противоположный первому, как противоположны мужчина и
женщина... Этот второй принцип - индивидуализм, гордая центростремительная
обособленность каждого человека, личность, персонализм".
Чтобы продемонстрировать возможно нагляднее торжество "персонализма".
Уолт Уитмен счел необходимым прославить себя самого. Уолта Уитмена, в
качестве свободной и счастливой человеческой особи, созданной
демократическим строем.
Его "Песня о себе" начинается именно такими словами:
Я славлю себя и воспеваю себя,
Всюду, на каждой странице, он выдвигает себя, свою личность как некую
величайшую силу, какая только существует во вселенной:
Страшное, яркое солнце, как быстро ты убило бы меня,
Если б во мне не всходило такое же солнце.
Отсюда его гордые возгласы:
Я божество и внутри и снаружи...
Запах моих подмышек ароматнее всякой молитвы...
Ты для меня разметалась, земля. - вся в цвету яблонь, земля!
Улыбнись, потому что идет твой любовник...
("Песня о себе")
Все это казалось бы чудовищной похвальбой самовлюбленного эгоцентрика,
если бы такого же восхищения собственной личностью он не требовал от каждого
из нас.
Все, что я называю своим, вы замените своим,
Иначе незачем вам и слушать меня, -
говорит он в "Песне о себе", повторяя снова и снова, будто торжество
его поэзии именно в том, что в ней каждый человек есть единственный, и,
значит, личность не только не попрана ею, но впервые вынесена до
непревзойденных высот.
К сожалению, здесь-то и выступает с особой наглядностью схематичность
поэзии Уитмена, ее надуманность, ее "предумышленность", сочетающаяся в ней
каким-то загадочным образом с подлинным стихийным вдохновением.
Ибо, сколько бы ни заявлял он в своих манифестах, стихах и статьях,
будто человеческая личность для него прекрасна, как солнце, эта личность в
его "Листьях травы" все же остается без имени, без глаз, без лица, это