"В.А.Чудинов. Канун научной революции в области историографии " - читать интересную книгу автора

славянские, позже был назван коллегами из Москвы "дилетантом". Дилетантом
современные археологи считают и дореволюционного археолога из Киева Карла
Болсуновского, который пытался разложить монограммы русских князей на
отдельные буквы. Правда, эти исследователи принадлежали к ушедшему
поколению, так что наказать их более серьезно было физически невозможно. Как
видим, если в конце XIX века наказание выглядело как замалчивание, то в
первой половине ХХ - уже как публичное осуждение.
Но с середины ХХ века наказание усилилось. Так, ленинградец Николай
Андреевич Константинов, попытавшийся дешифровать "приднепровские знаки", под
нажимом "совести нации" академика Дмитрия Сергеевича Лихачева вынужден был
закончить свою профессиональную деятельность в этом направлении в результате
продуманной и организованной критики, в том числе и от иностранных ученых. В
Казахстане выискался свой исследователь древней письменности, на этот раз
пратюркской - Олжас Сулейменов, казахский писатель. В книге "АЗ и Я" он
попытался показать, что тюркское письмо является одним из древнейших. За это
ему грозило исключение из КПСС (а это - "волчий билет", не позволяющий в
дальнейшем заниматься никаким видом творческой деятельности). От столь
сурового наказания его спасло только вмешательство первого секретаря
Казахстана того времени, Кунаева. Как видим, теперь речь уже шла не о
нелестной оценке, а о невозможности оставаться в своей профессии.
За рубежом преследования были не легче. В Югославии при Иосифе Броз
Тито вынужден был эмигрировать в Италию сербский исследователь Радивое
Пешич. Он был профессиональным эпиграфистом, этрускологом, однако нашел
новый тип письменности в славянской культуре Винча, относящейся к неолиту.
Именно за находку нового вида славянского письма (хотя им и не
дешифрованного) он вынужден был проститься с родиной. Да и в нынешней Сербии
после его смерти отношение к его памяти далеко не лучшее.
Но самым вопиющим фактом этого рода можно считать самоубийство молодого
эпиграфиста из Москвы Н.В. Энговатова. В разгар хрущевской оттепели он
позволил себе не только поиски древней славянской письменности, но и
сообщение о своих результатах в общественно-политической печати, журнале
"Огонек", ряде газет и еженедельников. И хотя он находился еще на дальних
подступах к решению поставленной задачи, в него выстрелили из научного
орудия главного калибра: в журнале "Советская археология" " 4 за 1960 год
была опубликована статья двух академиков АН СССР: Б.А. Рыбакова и В.Л. Янина
"О так называемых "открытиях" Н.В. Энговатова". Специалистов более высокого
ранга в СССР тогда не было. Статья была для самого Энговатова излишней, ибо
его до нее уже "прорабатывали" не только в родном ему Институте археологии,
но и в Институте русского языка. Так что эта публикация была нужна не
столько для него (с ним все было ясно: через некоторое время он будет
отчислен из НИИ и больше как ученый нигде не сможет трудоустроиться),
сколько в назидание другим "ищущим". И молодой ученый не выдержал. Осознав,
что для него теперь закрыты все пути в науку, он застрелился из охотничьего
ружья.
Та же мысль о недопустимости поисков древнего славянского письма,
например, "прапольской азбуки", была повторена Б.А. Рыбаковым и с трибун
5-го Международного конгресса славистов. Так что искать древнюю славянскую
письменность было на законных основаниях просто невозможно.
Замечу, что контроль за учеными академического НИИ был несложен, ибо
лиц, желающих из праздной любви к древней славянской письменности сломать