"Елена Чудинова. Лилея" - читать интересную книгу автора

измыслить? Подумать только, угловую на две горницы, да сор, да опилки. Как
тут можно не поверить?
Ноги сделались ровно тряпичные. Нелли сперва опустилась на колени, а
затем упала в снег между двумя могилами.
Иногда из темноты появлялось лицо Параши, а следом к губам приникала
чашка с горячим питьем. От питья делалось покойней, и переставало казаться,
что отовсюду струится тревожный запах ароматического уксуса. Откуда-то Нелли
знала, что Филипп все время рядом - днем и ночью, хотя ночь и день для нее
смешались.
"Они вить не благословили меня, Филипп, не благословили перед
смертью!" - Была ночь, но Нелли не лежала в постели: Филипп носил ее по
комнате на руках, словно она была ребенком, а он - укачивающей дитя нянькою.
"Десятки благословений посылали они тебе на смертном одре, но будь ты
рядом, телесные страдания родителей твоих умножила бы сердечная тревога".
"Роман? Где Роман?" - теперь были солнечные лучи в белом шелке портьер,
и Параша спала в креслах, уронив на руку голову.
"Ему незачем видеть тебя больною, Нелли, - с мягкою непреклонностью
возражал Филипп. - Он не видал родителей больными, но знает вить, что они
умерли".
Платона же иногда клали ей на постелю, и от копошения в подушках и
бессмысленного лепета делалось не меньше покойно, чем от зелий Параши.
Оправляясь от нервной горячки, Нелли примечала, что Филипп вновь стал
собою прежним - веселым и ровным, каким был всегда, покуда не обрушились
страшные вести из Франции. Не поддался он отчаянью даже зимою, когда народ
втащил на гильотину самого короля, и помазанная мирром голова пала в
плетеную корзину под рев толпы.
"Вот галльская кровь и возобладала над франкской, - только и произнес
он, отирая тылом ладони побелевшее чело. - Франция не подымется никогда.
Неспроста отец пожелал увидеть моею новою родиной ту страну, где никогда не
вспенится грязная пена".
"Но вить у нас был Пугач, ты помнишь, меня могли убить маленькою, -
возразила Нелли. - Только за то, что я была дворянским дитятею. Убили б и
Государыню, кабы до нее добрались".
"Так в том и дело, что не добралися, Нелли, - убежденно ответил муж. -
Бунты народные - обыкновенное дело, порожденное несправедливостью миростроя.
Но справедливости на земле быть не может, хоть каждому из нас и долженствует
к ней стремиться в своих делах. Но бунты захлебываются сами в себе там, где
в людях нету внутреннего борения крови".
"Но тартары... Разве они не подмешали дурной крови нам?" - Елена
спорила лишь затем, чтоб отогнать мучительное видение: венценосца, для чьей
шеи нарочно была подобрана не в пору позорная деревянная колодка. Санкюлоты
похвалялись безболезненностью своей адской машины. Однако ж король Людовик
умирал, теша толпу своими муками.
"Русская кровь все переборет Нелли, в том нету сомнений. Лишь те могут
повредить ей, кто сам не захотел влиться в великую реку. Ну да то едва ль
произойдет".
Тяжелые, тяжелые годы. Но из любого пожарища прорастает трава. Теперь
все станет хорошо, подумала Нелли, пускаясь через рощицу, окутанную зеленым
туманом свежей листвы, напрямик. Слишком уж несправедливо, что лучшие годы
их были так мрачны. Вырастет Роман, и вновь оживет покинутый за