"Елена Чудинова. Гардарика (историческая сказка) " - читать интересную книгу автора

сделалось мне легко, чурбан сменился камнем, обшитым кожею. А чтоб тверда
была рука лучника, по часу надлежало стоять, сжимая в кулаке вытянутой
вперед правой руки увесистую палку. Двуручные мечи, на которых я упражнялся,
сперва были деревянными и оставляли не раны, а синяки. Во многом еще
надлежало мне быть успешным, долго все перечислять, да оно и без моего
перечисления всем известно.
После краткого отдыха, ближе к полудню, шел я на другие уроки, на уроки
книжные. Увы, теперь уж не любимая матушка давала мне их, а строгий монах по
имени Паисий. Теперь учился я не только читать, но и писать. На навощенной
табличке выводить буквы было легко, ведь любую неверную загогулину тут же
можно было затереть плоским концом серебряного стилоса. С тончайшею розовой
берестою надлежало обращаться бережнее. Ну а кожаный пергамент, на коем
пишут краскою настоящие книги, слишком дорог, чтоб его пачкали школьники.
Действия арифметические и геометрические весьма занимали меня, равно как и
языки иных земель вместе с церковными языками. Но больше всего полюбил я
читать книги. Любимой книгою моей была тогда "Александрия", в особенности -
беседы Александра с индийскими любомудрами. Любимого моего вороного коня я
назвал Букефалом, в честь коня великого полководца.
Иной раз доводилось мне исполнять новую для меня обязанность: быть на
судебных разбирательствах. Ох, и скучно же было мне сидеть в низкой нижней
палате на отцовском месте, пытаясь слушать, как зачитывают длинные грамоты
да спорят по ним! Все решенья принимали бояре и князь Глеб. Первый год моего
княжения я только старался изо всех сил не дремать, тешась про себя мечтами
о псарне и голубятне, либо вспоминая прочтенные накануне книги. Но единожды
ненароком вслушался я в спор о наследстве меж молодой вдовою одного
горожанина и взрослыми его сыновьями от первого брака. Неожиданно дело их
предстало мне в виде арифметической задачи, и я легко уразумел для себя, кто
сколько добра должен унаследовать. К моему удивлению, князь Глеб рассудил
как-то иначе. Я подумал тогда, что в судебных делах есть правила, которых я
еще не изучал, и порадовался, что не поспешил выказать своего невежества
вслух. Однако с этого случая я старался внимательно вникать в разбор дел,
ведь через несколько лет мне придется разбирать их самому!
Событие, в корень изменившее дальнейшую жизнь мою, произошло незадолго
до моего двенадцатилетия.
Была майская ночь. Я лежал без сна и смотрел на мерцающий огонь лампады
перед святыми ликами. Окна в горницу были распахнуты, веяло прохладой черной
весенней ночи. Доносились далекие лесные шумы, не иначе, тешилась нечисть.
Мне захотелось почитать какую-нибудь книгу, я вспомнил, что в хранилище
книг, на столе, лежит оставленный мною "Физиолог", книга о диковинных зверях
и чудовищах, живущих в далеких странах. Я встал, засветил огонь, оделся (в
белокаменных наших палатах холодно по ночам). Осторожно ступая по скрипучим
половицам, я шел, думая, как помнится мне сейчас, о дивной птице Феникс,
которая никогда не умирает, а бросается каждые пятьсот лет в пламя костра,
чтобы воскреснуть из его пепла.
Неожиданно мне послышались голоса. В такой час? Кто это мог быть? В
хранилище горел свет.
Я задул свечу и подкрался к двери. Дверь была полуоткрыта.
- Лихое дело задумал ты, княже, грех великий. Одумайся! Ужели нельзя
без греха такого обойтись? - голос показался мне знакомым. Это был боярин
Бермята, тивун.