"Валентина Васильевна Чудакова. Как я боялась генералов " - читать интересную книгу автора

Дед опять рявкнул:
- Вперед, мазурики! За матушку Расею!
Едва мы достигли залегшей стрелковой цепи, она поднялась в атаку. Еще
один почти неуловимый момент, и в немецких окопах закипела свалка: гвалт,
автоматные очереди, взрывы гранат.
Было хорошо видно даже без бинокля, как немцы группами и в одиночку
отходили к ближайшей деревне, маскируясь в заросшей кустарником лощине. Я
тронула деда Бахвалова за плечо и пальцем показала направление стрельбы.
Он моментально укрыл пулемет за развороченными толстыми бревнами
вражеского дзота и открыл по отступающим прицельный огонь. Я спрыгнула в
траншею и побежала на левый фланг: там вдруг замолчал пулемет Лукина.
Траншея была полуразрушена нашей артиллерией, приходилось карабкаться
через груды развороченной земли. Попадались убитые немцы, какое-то тряпье,
куски исковерканного железа, брошенное оружие. Из-за крутого колена
траншеи вдруг выскочил фашист, с белыми ошалелыми глазами, и, размахивая
автоматом, как дубинкой, двинулся прямо на меня.
- Хальт! - Я срезала его автоматной очередью почти в упор и едва не
убила солдата стрелковой роты Ивана Некрещенных - это от него убегал фриц,
у которого кончились патроны.
- Так их! В гробину!.. - крикнул Иван и, вытерев лицо грязным рукавом
маскхалата, исчез с глаз.
Лукин, оказывается, менял позицию. Когда я добралась до его расчета,
"максимка" уже снова закатывался на полную ленту.
Вскоре все было кончено. Рота Рогова заняла деревню Новолисино. На
короткой передышке я пересчитала по пальцам свое микровойско и несказанно
обрадовалась: "Все живы!" Крикнула:
- Молодцы! Так держать!
За всех звонко ответил Сашка Школьников:
- А что мы - чикаться сюда из Сибири приехали?
Его одернул дед Бахвалов:
- Не хвались, мазурик, в бой идучи! Примета есть.
...Они сидят на пулеметных коробках, курят, переговариваются
вполголоса, подшучивают друг над другом - остывают после схватки. А я
гляжу на них и не могу наглядеться. Двадцать четыре.
В широких маскировочных халатах поверх дубленых полушубков, в касках,
надвинутых по самые брови, в кургузых валенках, обвешанные оружием и
снаряжением, со стороны они кажутся нескладными, неуклюжими. Но для меня
мои ребята - красавцы!
Разве не красив Пырков? Рослый, широкоплечий, прямоносый. Глазищи
серые, а ресницы - спичку положи - не скатится. И смешливый Школьников -
симпатяга. Мордашка лукавая, как у хорошенькой девчонки. А вот и еще
один - Миронов. Лицо у него широкое, густо-нагусто засыпанное мелкими
веснушками, а глаза умные и улыбка застенчивая, хорошая.
И пожилой красноярец Андрианов - ворчун - мужик что надо, хотя меня
пока еще сторонится. Ничего, Иван Иваныч, подберу и к тебе ключик, дай
время... И сержанты мои как на подбор: Непочатов, Лукин, Нафиков. В
отличие от солдат халаты их подпоясаны, а барашковые воротники полушубков
выпростаны наружу. Для чего же, как не для форса? А если снайпер возьмет
на мушку? Вот ты их и не опекай по мелочам! А четвертый сержант - дед
Бахвалов - вылитый Морозище с автоматом на шее: хоть сейчас на школьную