"Валентина Васильевна Чудакова. Как я боялась генералов " - читать интересную книгу автора

светит. По запаху определяю, что в качестве горючего дед использует
щелочь, которой мы чистим оружие. Впрочем, ее идет немного. И это все-таки
лучше, чем жечь трофейный телефонный кабель. От такого "освещения" даже
мухи дохнут.
Никакой команды "встать", никакого рапорта. Хмурые лица, глаза
опущены долу. Поднимаю с земляного пола две замызганные игральные карты,
протягиваю их деду Бахвалову:
- Возьмите, Василий Федотович, этак можно всю колоду растерять.
Старый пулеметчик с досады крякает. Начинает оправдываться:
- Мы же не на деньги. В "козелка". На антерес. Кому от этого вред?
Скучища - ужасти какая...
Я махнула рукой:
- Об этом как-нибудь потом. Начинайте занятия.
И присаживаюсь на нижние нары. Дед отменный учитель. Его "мазурики"
пулемет знают назубок. Но то ли по привычке, то ли передо мной чудит
старая борода напропалую. Прямо-таки беглый огонь ведет.
- Миронов, какая деталь в пулемете лишняя?
Медлительный Миронов долго и озабоченно хмурится, напрягая память, и
невдомек бедняге, что лишняя "деталь" - это грязь.
- Абдурахманов, отыщи-ка ты мне, мазурик, мизеберную пружину!
И это опять провокация. Нет такой пружины в пулемете.
- Школьников, когда спусковая тяга на надульник наматывается?
- Сколько спиц в пулеметном катке? А отверстий в надульнике?
И так весь урок по материальной части пулемета. И я не делаю деду
замечаний. Подначки приняты во всех родах войск. Меня на курсах тоже не
раз "покупали" доморощенные юмористы. Ладно, пусть дед чудит: балагурство
в солдатском быту просто необходимо.
Мы с командиром стрелковой роты Евгением Петровичем Роговым
пробираемся в боевое охранение. Днем сюда не ходят: запрещено приказом
комбата из-за опасения демаскировки и снайперского огня. Да и ночью-то
желающих прогуляться сюда немного: разве что по крайней необходимости.
Фашисты лупят из минометов и днем и ночью почем зря, иногда без передышки.
При каждом разрыве мы зарываемся носом в снег и, лишь просвистят
осколки, вскакиваем, как по команде, и дальше. Считается, что боевое
охранение находится в роще, - так во всяком случае значится по карте. На
самом же деле никакой рощи нет: торчат запорошенные снегом, изувеченные
снарядами елки-палки. Вот и все.
...В полумраке я не вижу лиц пулеметчиков из расчета Непочатова, но
знаю, что все они здесь, в дзоте. Сидят на корточках, привалясь к земляной
стене, - видимо, ждут, что я, командир, им скажу. А я ничего нового или
значительного сказать не могу. Спрашиваю - отвечает за всех сержант
Непочатов.
- Скучно вам здесь?
- Да нет вроде бы. - У молодого сибиряка тихий приятный голос. Он
шутит: - Вот разве что Пырков наш скучает. Украсть ему, бедняге, тут
нечего.
- Ну чего-чего-чего? - добродушно ворчит Пырков.
Обвыкнув в темноте, я вижу его толстые улыбающиеся губы и верхний ряд
плотных белых зубов с золотыми коронками на резцах. Я знаю его историю от
Евгения Петровича Рогова. Пырков - бывший вор-гастролер. Промышлял в