"Наталия Червинская. Запоздалые путешествия " - читать интересную книгу автора

сумерках, в постепенно темнеющем парке, и где-то после аллегро, в начале
анданте - зажгутся фонари.
А пока деревья только занимаются, зелень еще скромнехонькая, совсем
желторотая.
Но вот у богатых людей уже благотворительный вечер. Богатые люди, они
уже загорелые, они очень хорошо смотрятся в летних сумерках. Они кушают. В
белых шатрах.
Сегодня такой вечер, когда все белое светится в сумерках. Кажется,
что-то произошло: толпы, оживление. Но ничего не произошло, просто самый
лучший вечер в году, в начале весны.
Много собак. Мелкие ничтожные собачки, дрожащие от истерической, почти
кошачьей, любви к себе, и большие, доверчивые собаки с обслюнявленными
теннисными мячами в улыбчивых ртах, сияющие рыжей шерстью на весеннем
солнце.
Одна лежит на траве навзничь, подставив громадную грудную клетку для
публичного чесания. Народ ее чешет, а линяет этот пес так, что от дуновения
ветра шерсть летит на близлежащую свинину и курятину на всех жаровнях и
прилавках.
И в то же время идет мимо демонстрация Хари-Кришна. Не в знак
вегетарианского протеста, а просто по совпадению, что городу свойственно.
Еще в траве школьники валяются, с тетрадями, учебниками и компьютерами,
потому что по весне бог посылает студентам и школьникам экзамены, чтобы
отвлечь их хоть немного от мыслей о сексе.
И тут же дама, с огромным трудом присевшая на корточки в тесном, почти
лопающемся атласном платье, сосредоточенно раскладывает шлейф невесты на
фотогеничной траве, и ассистенты фотографа высвечивают лицо невесты
экранами-рефлекторами, а невеста, продукт работы множества профессионалов,
давно уже, бедняга, за пределами добра и зла...

Да, мы дошли до музея... Если вы так настаиваете - зайдем.
Вот слепой, в инвалидной коляске, на экскурсии, с приставленной к нему
искусствоведкой. Она описывает для него каждую картину. Это звездный час
искусствоведки, наконец-то ей удалось своими велеречивыми словесами
полностью заменить изображение. Слепой, по-видимому, был прежде зрячим, так
как она ему описывает цвета: жемчужный, слоновая кость, синий, глубокий
такой, как у Матисса. Слепой счастлив, он все поддакивает, энергично, с
наслаждением: "Да! Да! Да!". Практически совокупляются люди.
Это, может быть, впервые и от искусствоведки произошла какая-то польза,
от паразитической ее профессии. Бесплодная смоковница окотилась.

А вот музей Латинской Америки. Восхитительный музей, каких теперь уже
не делают: солидный, скучный, коричневый. Витрины и шкафы полированного
ореха, с бронзовыми замками и засовами, на терракотовых ногах. В некоторых
витринах этикетки, представляющие самостоятельную музейную ценность:
напечатаны еще на пишущей машинке.
Сюда редко ступает нога человека. Музей находится в бедном и
малопосещаемом районе, где живут люди из Латинской Америки. Однажды, лет
тридцать назад, в самый нехороший момент, когда город был в финансовом и
прочем кризисе, работники музея позвонили в полицию и сообщили, что
произошла перестрелка и на ступенях музея лежит покойник. Полиция была в те