"Владимир Черносвитов "Мелкое" дело " - читать интересную книгу автора Оттянув пальцем верхнюю губу, Петров обнажил зубы.
- Коронки протёрлись. Видите? Вот и таскал с собой эту штуковину, всё собирался сделать новые, да негде было. Сейчас сообразил: я же сам и засунул её за подкладку сумки, чтобы не потерять, да и забыл... не до неё было. - Петров смутился: - Только вы не посчитайте меня ещё мародёром. Когда близ Зеленска мы накрыли немецкий штаб, я в грязи нашёл портфель с документами. На нём была эта табличка. Портфель я сдал со всеми бумагами в наш штаб, а пластинку взял себе. Объяснил - для чего, и штабисты сказали: "Пожалуйста, забирай, подумаешь, большое дело". Объяснение казалось убедительным своей бесхитростной житейской правдивостью и даже косвенно подтверждалось следами крепёжных штифтиков. Но... Отослав арестованного, Сидоренко проверил его слова, и офицеры штаба подтвердили: действительно, случай такой был. ...Упрекая Сидоренко за опоздание, Окунев тщательно проверил соблюдение всех юридических норм, расписался, где следовало, и тут же приказал писарю направить дело по инстанции. Там, где решалась судьба Петрова, сидели люди, умудренные большим опытом, люди, обладающие большевистской строгостью и сердечностью. Они учли всё: и то, что Петров при той ситуации не должен был передавать командование ротой своему заместителю; и то, как он был задержан, и какие боевые качества были присущи ему вообще. Кроме того, Петров приложил к следствию большое покаянное письмо, в котором полностью признавал свою вину и просил дать ему возможность загладить её и искупить в бою. Но тем не менее его безобразный поступок не мог остаться безнаказанным: Петрова лишили высокой чести носить Прошёл день, второй - законченное дело никак не выходило из головы Сидоренко. И не было ничего похожего на то чувство удовлетворения, которое непременно приходило к нему раньше после окончания любого, пусть даже самого незначительного расследования. Следователь думал и не понимал, что именно возвращает его к мысли о деле Петрова. Советские криминалисты категорически отрицают предчувствия, и следователи тщательно стараются не давать им "права голоса". Но вот же бывает такое: привяжется какое-то беспокойное, смутное, непонятное чувство и никак от него не отделаешься. Подчас это оказывается просто скрытой, подсознательной работой мозга. Так было и у Сидоренко. Ночью он проснулся от настойчивого требования мозга закрепить в памяти один вопрос. Сосредоточившись на этом вопросе, следователь уже не мог заснуть. Он поднялся, набросил на плечи шинель и сел у открытого окна. У самой хаты тихо перешёптывались невидимые в темноте тополя. В ночной прохладе откуда-то тянуло то горьковато-резким запахом остывшего пожарища, то медовым ароматом лугов. Издалека явственно доносился рёв танковых дизелей. Пронзительно закричал и тут же умолк, водимо, застеснявшись своего одиночества, чудом уцелевший при оккупантах петух. Сидоренко поднял взгляд: светло. Трава, яблони, закамуфлированные кузова машин, сапоги и даже автомат прохаживающегося часового - всё было покрыто мелкими капельками росы. Зарозовели крыши, и окно противоположной хаты вдруг вспыхнуло багровым пожарным отблеском восхода - прифронтовое село встречало третий день своего освобождения. |
|
|