"Эмиль Чоран. Признания и проклятия " - читать интересную книгу автора

чувства испытывать по отношению к другим и к самому себе!

Отрезанный от мира и от всех своих друзей, он читал мне с почти
необходимым для такого случая легким русским акцентом начало из Книги Книг.
Дойдя до того момента, когда Адама изгоняют из Рая, он задумчиво умолк,
глядя куда-то вдаль, в то время как я более-менее ясно осознал для себя, что
по прошествии тысячелетий, исполненных несбывшихся надежд, человечество,
рассердившись за то, что ему приходилось обманывать, наконец- то обретет
смысл своего проклятия и таким образом станет достойным своего прародителя.

Если Мастер Экхарт - единственный "схоластик", которого еще можно
читать, то это потому, что его мысль не только глубока, но и наделена
очарованием, обаянием - редкое достоинство во времена засилья веры.

Когда слушаешь какую-нибудь ораторию, можно ли допустить мысль, что все
эти мольбы и душераздирающие излияния не скрывают в себе ничего реального и
не обращены ни к кому конкретно, что за ними ничего не стоит и что им
суждено навсегда раствориться в воздухе?

В одной индусской деревне, жители которой ткали кашемировые шали,
долгое время гостил некий европейский промышленник, и, живя там, он начал
изучать приемы, которые использовали ткачи, сами того не осознавая.
Досконально изучив их, он решил рассказать о них этим простым людям, которые
в результате утратили всякую непосредственность и превратились в очень
плохих работников.
Избыточная осознанность мешает всякому делу. Слишком длинные
рассуждения о сексуальности убивают ее. Эротизм - этот бич вырождающихся
обществ - есть посягательство на инстинкт, организованная импотенция.
Невозможно безнаказанно размышлять о подвигах, для совершения которых не
нужны никакие размышления. Оргазм никогда не был событием философским.

Моя зависимость от климатических условий никогда не позволит мне
признать самодостаточность воли. Метеорология определяет настрой моих
мыслей. Более подлым детерминистом, чем я, невозможно быть, но что
поделаешь? Стоит мне забыть, что у меня есть тело, и я сразу же начинаю
верить в свободу. Но я перестаю в нее верить, как только тело вновь
призывает меня к порядку, навязывая мне свои болячки и капризы. Здесь
уместно высказывание Монтескье: "Счастье или несчастье состоит в
определенном расположении органов".

Если бы я совершил все, что задумал, разве это сделало бы меня теперь
счастливее? Конечно нет. Отправившись когда-то в дальний путь, на поиски
пределов самого себя, по дороге я начал сомневаться в своей цели и во всех
целях вообще.

Как правило, увлечение каким-либо человеком или идеей зарождается под
воздействием суицидальных настроений. Какой свет это проливает на природу
любви и фанатизма!

Ничто так не препятствует освобождению, как потребность в неудаче.