"Бранко Чопич. Ноги в поле, голова на воле" - читать интересную книгу автора

и подметет все подчистую.
- Врет, бессовестный, ничего он не болен, - ворчу я из своего угла,
завистливо наблюдая за своим дядюшкой. - Здоровехонек он, как вол, смотри,
как обгладывает куриную ножку, чтоб ему подавиться!
Стараясь обратить на себя внимание, я из своего угла строю Икану рожи,
давая знаками понять, чтобы он и мне оставил немного курятины, но этот
негодник делает вид, будто ничего не понимает, и хнычет:
- Мама, кто это там гримасничает в углу?
"Ну и поплатишься же ты мне за это!" - даю я себе зарок, а Илькина мать
ласково успокаивает своего сыночка:
- Что же ты, мой умничек сладкий, не узнаешь своего двоюродного
племянника Бранко?
- Нет, я про такого в жизни не слыхивал! - уверенно заявляет Икан. -
Дай мне, мама, еще вон то куриное крылышко, попробую его поглодать.
"Ух, негодник, ну ты у меня и запоешь! Только вылези из кровати!" -
клянусь я в душе, пока Илька лакомится куриным крылышком и страдальческим
голосом скулит:
- Мамочка, прогони вон того из угла, который рожи корчит, я боюсь, он
мне ночью приснится!
Злой, как рысь, я выскакиваю во двор и забиваюсь в траву за
свинарником. И там отдаюсь мечтам о том, как я отомщу проклятому притворщику
Икану.
- Ну и врежу я ему, клянусь свиноматкой, хряком, кобылой и ясным
месяцем! - бубню я про себя.
И словно бы нарочно, чтобы еще больше разжечь мою зависть и гнев, в
один прекрасный день к нам в дом является учительница собственной персоной.
Пришла проведать своего больного ученика.
- Ну как ты, Ильец-молодец? - спрашивает учительница сердечно, а Илька
глазами хлопает и блеет еле слышно:
- Хорошо-о-о-о, только мне без школы скучно. Даже аппетит пропал.
"А все эти ножки, которые ты сожрал и мне ничего не оставил! -
возмущаюсь я про себя. - Чтоб тебе первая же кость поперек горла встала".
- А по друзьям своим ты соскучился? - продолжает учительница
расспрашивать мнимого больного.
- Соскучился. Я каждый день по ним плачу, - не моргнув глазом врет этот
негодник.
Через несколько дней Илькина мать поправилась и поднялась с постели. За
ней и Илька вылез. Схватил свою школьную торбу и - куда только его хворь
подевалась! - как припустится по дороге, истошно вопя:
- Ату, держи-и-и-и ее, вон она, бешеная!
В школе ребята окружили Илькана. И он стал им про свою болезнь такие
сказки рассказывать, что у меня просто уши вяли. Лопаясь от зависти, я
наконец не выдержал, размахнулся со всей силы торбой да как тресну Икана по
башке.
Но вместо того чтобы разъяриться и поднять крик, Икан невозмутимо
заявил:
- Моя голова цела, а твоя грифельная дощечка разбита!
Я раскрыл свою торбу, и правда моя грифельная доска разлетелась в
куски.