"Ион Чобану. Мосты (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Верно. Когда беда рядом, не угадаешь, с какой стороны придет.
Костаке Фрунзэ вернулся с пахоты. Распряг лошадей посреди двора,
бросил им корму и слушал Георге Негарэ, рассказывавшего про утопленника.
Их разделял плетень. Негарэ, высокий и кряжистый, положил свою заскорузлую
руку на жердь так, что крохотный палец-недомерок, словно ствол пистолета,
торчал прямо в грудь Костаке.
- Так-так. Они беседуют, а Сивка уже по картошке гуляет!.. - В
ворота, неся охапки терновика, вошли дед Тоадер и внуки.
Сивкой дед называл жеребенка, который без конца резвился на огороде и
вытаптывал картошку. Дед вообще не терпел при доме никакой живности - ни
скота, ни птицы. Жеребенок был сущим проклятием. Мало ему картошки, так по
утрам еще повадился кусать клямку двери, и дед в нижнем белье кидался
посмотреть, кто возится у двери и никак не может войти. Однажды наведался
батюшка, хотел попросить деда, чтобы тот ему провеял семенную пшеницу, -
старик был единственный решетник в селе - и замешкался, не сразу открыл
дверь, так дед Тоадер в потемках огрел его кочергой: думал, опять Сивка.
За последние месяцы жеребенок подрос, на месте совсем не стоял.
Как-то на рассвете даже укусил бабушку Домнику за лодыжку, и с тех пор
старушка боялась одна выйти во двор, каждый раз кочергой подымала своего
благоверного с теплой постели, чтобы он ее сторожил.
И сейчас весь свой гнев дед Тоадер обрушил на зятя, на Костаке. Это
он, растяпа, каждый раз выпускает жеребенка из конюшни. А внуки,
дьяволята, балуют его, учат проделкам, каких свет не видел...
- Коровья образина!.. Чертов Сивка!
Соседи привыкли слышать эти выкрики, с ними просыпались и с ними
засыпали. Постарел дед Тоадер, но голос у него все такой же молодой. Гудит
что церковная звонница на рассвете.
- Завтра, говоришь, собираешься нарезать сечки? - спросил Негарэ.
- Да-а, одним сеном не обойтись.
- А мне кажется, на пахоту хватит.
- Гляди, кум, не забудь...
- Приду, непременно приду.
- Чертов Сивка... - Дед Тоадер с колом наперевес бежал за жеребенком.
Тот вихрем пролетал за домом и снова перекапывал весь огород. И снова
старик вскидывал кол...
Угомонился, лишь когда жеребенок оказался в конюшне, возле кобылы.
Чтобы утолить досаду, дед спустился в погреб и одним духом осушил кувшин
вина. Пробормотал еще что-то себе под нос. Как бы старуха не услышала. Она
не признавала дедушкиных нервов и глаз не спускала с погреба. Хотела,
чтобы винца до лета хватило. Может, это и удалось бы ей, если бы дед
Тоадер был не так раздражителен, и если бы не жеребенок, и если бы бабушка
не следила в оба за стариком, лукавым, старым лисом, который больше всего
любил делать ей назло. А он как ни в чем не бывало выходил из погреба,
лихо покручивая ус и оглядываясь по сторонам.
Все в доме было вверх дном. Лавку, сундук с приданым тетушки Катинки,
стулья и прочую дребедень Костаке вынес в сени, чтобы не попала известь во
время побелки. Из-за этого кавардака все спали на печи. Мальчики в
глубине, родители - с краю. В комнатах влажно пахло непросохшей известью.
- Не спится? - спросила мужа Катинка.
Костаке вернулся с пахоты такой усталый, что даже уснуть не мог.