"Герман Чижевский. В дебрях времени (Палеонтологическая фантазия)" - читать интересную книгу автора

жабрами, а "легкими" - трахеями. Он был покрыт хитиновым покровом,
непроницаемым для иссушающих солнечных лучей, и хитин помог ему остаться
на берегу, когда моря начали отступать и заливы пересохли. Не имей
скорпион такой надежной защиты, он высох бы от зноя, как это случается с
медузами.
И здесь, конечно, не обошлось без жертв: несомненно, что бесчисленные
поколения скорпионов погибли, не вынеся суровых требований, поставленных
перед ними жизнью. Но все-таки погибали не все, а те, что выживали,
перестали возвращаться в воду.
Многие из первопоселенцев суши словно "законсервировали" себя в
первоначальном виде. Пройдут сотни миллионов лет, а пауки все так же
останутся пауками и скорпионы останутся скорпионами.
В то время происходило много событий.
Там и сям на плоских материках застаивалась вода. Появлялись озера,
лагуны и бесчисленные лужи солоноватой воды. Кое-где песчаные валы
полностью отрезали их от океана. Зеленоватые полосы засохшей тины
выступали по краям водоемов. Вокруг расстилались пески, местами окрашенные
красным налетом окиси железа. И надо всем этим тяжелым пышащим шаром
медленно катилось по бесцветному небу солнце.
В полдень уколы его жгучих стрел становились нестерпимы и от них с
сухими щелчками лопались камни. Дрожали марева над раскаленными песками.
Сухие вихри жадными языками слизывали тучи песка и, покрутив, засыпали ими
полосы растрескавшейся солончаковой грязи.
Тысячи тонн воды громоздились в небе ослепительными белыми башнями и
холмами облаков. Водоемы мелели, некоторые пересыхали совсем. Грозовые
ливни наполняли их снова. Эти усыхающие солоноватые лужи кишели жизнью. В
них копошились черви и плавали трилобиты.
А в тех лагунах, которые не потеряли связи с океаном, оцепенело
застыли в мягких волнах ила, как в подушках, чудовища в панцирях -
панцирные рыбы. Они пугали всех своим устрашающим видом и размерами. Их
головы и туловища были покрыты прочными изогнутыми щитками. Стараясь
передвинуться, они взмахивали, как птицы крыльями, своими плавниками.
Это движение поднимало муть, ил серым землистым облаком оседал на
голый рыбий хвост. Несмотря на свою внешность, панцирные туши были не
опасны. Они лишь могли рыться в иле и засасывать его.
Их ленивые тела, до половины забитые в костяной мешок, были лишены
внутреннего скелета. Только здесь, на этих скудных илистых пастбищах,
панцирные рыбы чувствовали себя в относительной безопасности. Иногда в
пору ливней или в жестокие штормы, когда морские валы перекатывались через
песчаные барьеры, в тихих затонах появлялись непрошеные гости. Море
выбрасывало акул и скатов, удары их могучих несимметричных хвостов
поднимали бурю в зацветших полусонных прудах. Или в буйной ярости волны
выкидывали на берег исполинские колеса, подернутые радужной рябью. Там,
где эта двенадцатиметровая спираль раскручивалась, в воздухе взвивались
десятки упругих змей с мускулистыми присосками. Окруженный венцом щупалец,
хищно и холодно глядел на мир чудовищный спрут-аммонит.
И тогда в водах, тронутых гнилью, принималась за работу смерть.
Каждый спасался, как только мог: старались слиться с илом панцирные рыбы,
мокрицеподобные трилобиты - потомки покорителей моря, свертывались в шары,
пряча внутрь ножки-плавники. Но проворные челюсти акул и смертоносные