"Герман Чижевский. В мареве атолла" - читать интересную книгу автора

его милостивого разрешения? Нет. Он силой отнял препарат у ассистента
профессора, чтобы воспользоваться им при микроскопировании. В нормальном
состоянии ни один человек на такой поступок не отважится. Это не тот способ,
который может привести к хорошим последствиям. Рассудим дальше. Возможно,
находясь в своеобразном трансе, не владея собой, он совершил сугубо
нелогичный поступок? Тоже нет. Почему? Потому что я припоминаю один частный
разговор, когда мистер Вульф с завистью отзывался о препарате и его
достоинствах. Он сказал, между прочим, что обладание им очень помогло бы ему
в работе. Стало быть, поступок его был логичен, но совершенно не
соответствовал общепринятым условиям. Он мечтал иметь в своем распоряжении
новый чужой краситель и получил его, не понимая, что получил на пять минут.
Здесь мы сталкиваемся с логической завершенностью поступков в частном случае
и с нелогичностью в целом. Вся эта поразительная смесь составляет
характерную черту недавнего беспрецедентного события.
Среди собравшихся заметно было волнение, но никто не возразил. Марби
Кэйл продолжал:
- Происшествие со мной. Я находился в своем кабинете у книжного шкафа и
рылся в книгах. Меня давно мучил один вопрос, и я надеялся получить хотя бы
отправные моменты для его решения. Должен сказать, что параллельно с этими
мыслями я, хорошо помню, обдумывал, как лучше сделать, чтобы никто другой не
опередил меня.
Собрание оживилось, профессор Хитчелл затрясся в смехе, издавая
булькающие звуки, словно выливали жидкость из сосуда с узким горлышком. Кэйл
продолжал говорить.
- Я подозреваю, что в том же направлении изощрял свою изобретательность
мистер Оукер ван Ривер. Тот самый Оукер,который с Карром в коридоре катаются
колесом. Стоя в то время перед раскрытыми дверцами книжного шкафа, перед
полками с книгами, я испытывал такое жгучее чувство ненависти к своему
сопернику, что был бы в состоянии его убить. Мне в то время эта мысль не
казалась чудовищной. Сейчас я содрогаюсь, вспоминая, как близок я был к ее
осуществлению. Но мои шаги в этом направлении предупредило внезапное
появление самого мистера Оукера в моем кабинете. Мистер Оукер со своей
стороны полагал, что в своих исследованиях я не мог обойти этот вопрос, и
его, должно быть, обуревали сходные мысли в отношении приоритета возможного
открытия. Он на цыпочках прокрался по коридору и, бесшумно распахнув дверь,
появился передо мной, не замечая, однако, меня. Но когда я выдал свое
присутствие, владевшее им сильнейшее желание заполучить черновой набросок
статьи с ключом к решению вопроса заставило его вступить со мной в
ожесточенную борьбу. Исключительная наглость его поступка сначала сильно
смутила меня, а затем удесятерила мои силы: мной овладело бешенство. Улучив
момент, я, как мог, воздал должное его нахальству и с вывихнутой рукой ушел
из кабинета, оставив его в задумчивой позе на полу. Не берусь судить,
сколько времени он не менял ее, но, судя по изменениям на его лице, он мог
по достоинству оцеаить преподанный урок. Когда я шел по коридору, мне было
приятно представлять себе, что я убил его, хотя до этого случая мне ни разу
не приходилось думать о себе как о звере...
Все молчали, дымились забытые сигареты, слышно стало, как у закрытого
окна на высокой ноте гудели мухи. В окно глядела темнота. Одна из мух сидела
на потном лбу Брасса, не замечаемая им. Синеватые волны дыма протянулись из
комнаты к приоткрытой двери.