"Герман Чижевский. В мареве атолла" - читать интересную книгу автора

фжфолнованы шем-то и шильно ращштроены. Хитшелл, проходя мимо, даже шкажал:
"Нешлыханное бежображие! Не шлужители науки, а хулиганы и пьяниши! Он,
Роулетт и вше, кто шейшаш в лаборатории, шобралиш у директора. Миштер
Брэдшоу не пояфлялша. По общему мнению, нажрефает нешлыханный шкандал!
Гофорят, што под фидом шна шофершены прештупления и хулиганштфа и жамешаны
фидные шотрудники..."
- Благодарю вас, Хьюберт, за информацию,- сказал с иронией Марби Кэйл,
искоса посматривая на Оукера.- А вы, сэр, разве не намерены получить свою
порцию позора? - как бы невзначай уронил он и сделал движение, точно хотел
выйти из кабинета.
- Отчего же? Я иду с вами,-простодушно отозвался Оукер ван Ривер,-
пусть никто не останется в обиде.
- И я так думаю,- усмехнулся Кэйл, уже спокойно посматривая на коллегу.
Они вышли. Позади них у парадной двери раздавались частые нестройные
удары щеток и жужжал пылесос: это усердствовали штатные уборщики. Стараясь
превзойти друг друга, они ревностно и энергично устраняли следы неожиданного
разгула своих высокооплачиваемых "коллег". Те в это время шумно обсуждали на
втором этаже невыясненные причины массовых бесчинств.
Резкие, возбужденные голоса были слышны еще из коридора.
Кабинет директора морской лаборатории Бенджамена Брэдшоу утопал в
табачном дыму. Можно было подумать, что во рту каждого участника этого
своеобразного сборища было по заводской трубе, непрерывно извергавшей белые,
серые или синие едкие клубы. Стихийное собрание находилось в той стадии
нервного напряжения, хорошо знакомого напроказившим школьникам, когда
ожидание наказания не может ослабить удовольствия от шалости.
- Еще три участника сомнамбулического сеанса! - выкрикнул гельминтолог
Хьюлетт Брасс.- Добро пожаловать, джентльмены. Почтете нужным исповедаться
перед грешной братией? - "Грешная братия" всколыхнулась от смеха, словно
пузыри накипи на ржавой воде, в которую бултыхнулась лягушка.
- Всмотритесь, Хьюберт,- обратился Кэйл к ассистенту,мы с вами, дитя
мое, в балагане на спектакле, поставленном силами любителей.
От обращения "дитя мое" Рутта передернуло. Он был близок к тому, чтобы
вспылить, но вовремя сдержался. От уважения, которое он испытывал к шефу, не
осталось и следа, и с ненавистью Хьюберт подумал: "Ишь как задрал нос...
"Дитя мое"! А всего лишь респектабельная глиста на цыпочках!" Уничтожающее
сравнение несколько утолило его чувство обиды, и он ограничился тем, что
довольно бесцеремонно высвободил из-под руки шефа свое плечо.
- Кто только, черт побери, дал вам право в таком духе отзываться о
нас?! Эээ... Это неслыханная дерзость! - прошипел позеленевший профессор
Хитчелл.
- За что, собственно, Кэйл, вы ударили Оукера? - без обиняков спросил
профессор Роулетт, разглядывая ножку большого письменного стола.
Кэйл вскипел: - Этот джентльмен пытался украсть у меня набросок статьи
по филогении жаброногих! - прогремел он.- При этом мое присутствие в
кабинете он по рассеянности в расчет не принял!
- Допустим,- пробурчал Оукер ван Ривер.- О какой статье вы говорите?
- Мистер Оукер, объясните всем нам по совести, зачем вам понадобились
жаброногие? - продолжал допрашивать Роулетт.
- Ваша специальность, кажется, усоногие? Зачем вы искали в ящиках
мистера Кэйла жаброногих?