"Владимир Чивилихин. Здравствуйте, мама!" - читать интересную книгу автора

ночами сидел в темноте и думал. Иногда, будто возражая кому-то, кричал:
- Шо? На немца горб гнуть? Я? А сын вернется, шо скаже? Не, ни единой
хвилиночки на них не буду працюваты, пропади они пропадом, каты!
Анна Константиновна молчала. И плакала лишь в первые дни оккупации, а
сейчас словно что-то спеклось в груди, и слез не стало. Однажды привела с
улицы двух дрожащих от холода мальчуганов. Сказала мужу:
- Бахмачане это, Ваня. Хамовы. Знаешь? Мать у них вчера от голода
умерла. Давай покормим...
Анна Константиновна не знала, чем все закончится, лишь надеялась, что
Красная Армия вот-вот выбьет немцев из Бахмача. И надо было жить, чтоб
дождаться.
Стал приносить деньги Толик. С остатками своей команды он, рискуя
жизнью, организовывал налеты на угольный склад и проходящие эшелоны.
Продавая уголь, мальчишка начал подкармливать себя и своих приемных
родителей. Но эту команду сорванцов, видно, недаром назвал "партизанами"
отколовшийся от нее В.Кириченко. Судя по скупым записям дневника, ребята
не только не смирились с приходом фашистов в их родной город, но
по-мальчишески пытались действием выразить свою верность Родине. Они тайно
от фашистов хоронили красноармейцев, погибших при защите Бахмача,
праздновали годовщину Октябрьской революции, а перед вселением оккупантов
в казенные дома пролезли туда и понаписали везде крепких словечек.
Наверное, команда делала и такое, чего Толик не фиксировал, - дневник
велся с большими перерывами.
И хотя основные события, о которых пишется эта повесть, еще не
начинались, я непременно приведу здесь новые выписки из дневника Толика
Листопадова. Из последующих записей вы узнаете, при каких обстоятельствах
Толик Листопадов потерял своего друга Борьку Кирея, судя по всему,
отчаянного и храброго паренька. Обратите внимание на то, сколько побоев
вынес сам автор дневника, скрупулезно протоколируя каждую колотушку. Но
нет ни одной строчки в этом документе, которая выражала бы уныние или
смирение. Буквально каждая запись - протест, гнев, презрение к врагу...

"13 января 1942 года.
Сегодня, когда собирал уголь, меня поймал "сумасшедший" жандарм. Отвел
в жандармерию, и били сильно. Еле убег. Мы начали таскать уголь с эшелонов
и продавать по 100 рублей пуд. У меня завелись гроши, и мы не так стали
голодать. Ну, если попадемся, - расстрел.
Ивана Матвеевича вызывали работать на станцию. Он еле отделался от
ихней работы. Притворился больным. Он дома делает терки, а я продаю.
Делает из консервных банок, которых на станции до черта".

"18 января 1942 года.
Сегодня мне исполнилось 14 лет. Нужно идти на биржу, но я не пойду. Что
будет, то и будет, а дороги им чинить совсем нет охоты".

"2 февраля 1942 года.
Тепло стало. Немцы начинают строить депо. Мобилизация в Германию.
Плачут те, кому повестка. Узнали, что это за штука. Сегодня немец отлупил
за то, что сказал, не знаю, у кого есть яйца. Гад".